Али-баба и Куриная Фея
Шрифт:
Эмиль Кабулке разгорячился. Это была его любимая тема. Продолжая говорить, он осматривал коровье копыто. Но вдруг поток его красноречия иссяк. Старший скотник растерянно заморгал глазами.
— Панариций, — пробормотал он. — Старая история. Панариций.
Кабулке рассказал Бритте всё, что знал об этой болезни, вызываемой незаметным для человеческого глаза возбудителем, который десятилетиями живёт в старых кирпичных стенах коровников. Иногда болезнь затихает, и кажется, что она совсем прекратилась. Тогда все на долгое время успокаиваются. Но потом всё начинается снова. Копыта животных воспаляются
Старший скотник, который не мог простить ученикам их занятий в специальных школах, благодаря которым они лучше его разбирались во многих теоретических вопросах, простыми и ясными словами объяснял девушке ход болезни. Он был счастлив, если имел возможность поделиться с молодёжью, приходящей к нему в коровник, своими, собранными по крохам, знаниями.
— Заруби себе на носу всё, что я сказал, девочка, — гордо заявил он. — У старого скотника Кабулке есть чему поучиться.
Он глубоко втянул в себя воздух, быстро оглядел стойла и вдруг в мгновение ока снова превратился в прежнего свирепого Кабулке.
— Что ты тут стоишь? — накинулся он на Бритту. — Разве ты не видишь, что телята лежат в своём закуте на голом полу? Быстрей подложи им соломы! Какая ленивая девчонка! Всё ей нужно говорить!
Полуденное солнце светило в окна интерната. Инга Стефани бегло осматривала спальни юношей и девушек. Она была не в духе, но её настроение ещё больше ухудшилось в конце обхода. Конечно, Инга Стефани уже давно знала, что многие ученики не страдают излишней аккуратностью. И все же она никак не ожидала, что в комнатах царит такой ужасающий беспорядок. В четвёртой комнате ребята даже не удосужились поднять шторы. В спальне был душный, спёртый воздух. Инга Стефани подошла к окну, чтобы распахнуть его, но по дороге споткнулась. Посередине комнаты валялись рваные и грязные сапоги Али-бабы.
«Подожди, мой мальчик, я и так уже решила с тобой кое о чём поговорить!» — подумала Инга. Она запихнула рваные сапоги Али-бабы под кровать и открыла дверь в другую комнату. Но куда бы она ни входила, всюду было одно и то же: плохо заправленные кровати, одеяла в буграх, кое-как брошенные подушки, многие шкафчики открыты, носовые платки валяются на полках рядом с гуталином, а среди грязных чулок торчат зубные щётки.
Заведующая в ужасе быстро захлопнула дверцы шкафов. Но и на столах творилось нечто невообразимое. Смятые бумажки от конфет, грязные тряпки, гребни с выческами волос и карманные зеркальца были свалены в одну кучу. В комнатах у девочек впридачу ко всему этому валялись заколки и шпильки для волос. А полы! Инга Стефани покачала головой. Конечно, сегодня утром она проспала и разбудила ребят на двадцать минут позже, чем полагалось, она виновата. Но как можно было оставить в комнатах такую грязь?
«Я не гожусь в воспитательницы, — в отчаянии подумала Инга. — Я недостаточно строга. Педагогическая работа — не моё призвание».
Она вошла в «Ласточкино гнездо». Тут ей внезапно вспомнился Кабулке и его негодующие возгласы:
«Ну подождите же! Если взрослые девушки ведут себя, как маленькие дети, с ними и обращаться надо, как с детьми!» — подумала Инга Стефани.
Она принесла молоток и гвозди, и забила в «Ласточкином гнезде» окно «То-то удивятся мои барышни!»
Инга представила себе озадаченное лицо Ренаты. Какая это всё же чудесная девушка! Заведующая забыла свой гнев…
Работа окончилась Ученики с шумом ввалились в интернат. Умывшись и переодевшись, они отправились на кухню узнать, что будет на ужин.
— Лапша с томатным соусом, — ответила им фрау Хушке, орудуя у плиты.
Её лицо пылало, как у всех поварих, а голову украшал накрахмаленный белый поварской колпак.
Лора выстирала в умывальной комнате пару носков. Чтобы они поскорее высохли, она затопила в «Ласточкином гнезде» печку. Холодная печка задымила.
— Да здесь можно задохнуться!
Бритта закашлялась. Рената решила проветрить комнату. Но окно не открывалось.
— Эта проклятая рама разбухла.
— Глупости! Дождя вчера не было!
— Открывай сама, если не веришь.
На помощь Ренате пришли Бритта и Лора. Потом к ним присоединилась и Стрекоза. Но ничего не помогало. Окно не поддавалось. Наконец девочки обнаружили в раме гвозди.
— Какое безобразие!
Подозрение пало на ребят.
— Конечно, окно забили эти глупые обезьяны! — сердилась Рената.
Девушкам понадобилось ещё пятнадцать минут, чтобы вытащить гвозди и открыть окно. Но за это время печка уже нагрелась и перестала дымить.
— Какие глупые шутки!
Лора, Бритта, Стрекоза и Рената никак не могли успокоиться.
— Сегодня вечером на общем собрании мы пожалуемся на мальчишек, — решили они.
В коридорах прозвенел звонок. Пора ужинать. Столовая постепенно наполнялась ребятами. На столах уже стояли миски с лапшой, политой красновато-коричневатым томатным соусом.
Али-баба остался в коридоре. Он уселся за маленький столик, рядом с кухней, куда дежурные складывали грязную посуду. Фрау Хушке выглянула из окошка в кухонной двери, которое было открыто по случаю ужина:
— Решил поесть один? Думаешь, так будет вкуснее?
[Картинка: i_007.png]
Али-баба ухмыльнулся. Он уже успел облить подбородок томатным соусом. С его зажатой в кулак вилки упало несколько лапшинок.
— Конечно! — заверил он. — По крайней мере, теперь мне не придётся бегать за добавкой. — И он протянул поварихе тарелку. — Можете сразу класть ещё одну порцию. Лапша первый сорт.
Таким манером, не утруждая себя, Али-баба четыре раза получил по полной тарелке лапши.
Али-баба начисто выскреб тарелку, с удовлетворением вытер рот тыльной стороной ладони и, подкрепившись, направился в столовую, где еженедельно проходило общее собрание учеников. Каждый понедельник после ужина ребята собирались, чтобы кратко обсудить свои дела.
Собрание начиналось с обзора газет, который по очереди делали все учащиеся. Потом обычно проводилась беседа, причём каждый мог высказывать свои пожелания, жалобы и предложения.