Алиби для 10 «Б»

Ситников Юрий

– Родителей зачем дергать? – спросил Стас.

– А как ты хотел? С вами ни о чем договориться невозможно, будем разговаривать с родителями.

– Вы с нами пока не разговаривали, – крикнул Витька. – Вы только обвиняете подозрениями.

– Витя.

– А разве не так, Нина Владимировна.

– Да, так, так, – закивала Маринка.

Я тоже не смог промолчать.

– Клара Степановна, никто из нас денег не брал, я вам ручаюсь.

– За всех ручаешься?

– За всех.

– Благородно, Озеров. Очень благородно. Только это дешевое благородство.

Кто тебя уполномочил говорить за всех?

– Глеб прав, наши ребята не могли стянуть деньги.

– Хорошо, тогда может ваши ребята скажут, кто их стянул?

– Мы не знаем.

– Неужели?

– Да, не знаем.

Штангенциркуль засмеялась.

– Слышали, Нина Владимировна, как вам это нравится?

– Возможно, ребята говорят правду.

– И вы туда же? Давайте верить им на слово. Кравченко в туалете засекли с сигаретой, он уверял, что не курил. Поверили ему? Вы, Нина Владимировна, поверили. Крылов разбил мячом стекло в вестибюле, отнекивается. Вы ему верите. Комаров неделю школу прогуливал, принес липовую справку, уверяет, что действительно болел. Опять вы на его стороне. Они привыкли врать, вы их поощряете.

– Клара Степановна…

– Что, Клара Степановна? Сядьте, Нина Владимировна. Они вам на голову залезли и погоняют, а вы скачете перед ними, как… извините, но надо все-таки помнить, вы не подружка, а педагог. – Штангенциркуль взяла со стола список, пробежалась по нему глазами и обратилась ко мне: – Озеров, где ты был на перемене?

– Почему вы разговариваете таким тоном? Вы меня обвиняете в краже, или подозреваете?

– Вот они, наши детки. Любуйтесь. Вы им слово, они вам десять. Тон ему мой не понравился. А если я полицию вызову, и вас начнут вместе с родителями в отделение на допросы таскать, по-твоему, так будет лучше?

– Клара Степановна, вы перегибаете палку. Ребята готовы к диалогу, не надо на них наседать. К чему такие вопросы, неужели хотите узнать алиби каждого? Это смешно и нелепо. И неправильно, – добавила Нина Владимировна.

– А вы посмейтесь. Посмейтесь над тем, что вам придется отдавать ученикам деньги из собственного кармана. Отдавать тем, кто их у вас и украл.

– Не пойман, не вор, – сказал Витька.

– Для любого обвинения необходимы факты, – поддакнул Стасон.

– Желательно неопровержимые, – ответила Светка.

– И улики.

– Вот вы как заговорили. С вами по-хорошему, как со взрослыми людьми, а вы…

– Что мы? – вспыхнула Маринка.

– Ведете себя низко. Не знала, что среди вас столько трусов.

– Трусов здесь нет, – сказал я.

– Ошибаешься, Озеров. А если действительно нет трусов, тогда давайте, наберитесь смелости, будьте людьми. – Штангенциркуль подошла к доске, постучала по ней костяшками пальцев, и резко обернувшись, выпалила: – Пусть тот, кто взял деньги, честно во всем признается.

– Ага, прям сейчас встанет и признается.

– Комар, заткнись! – крикнул Димон.

– Правда, Вить, достал уже.

– Сиди молча, – шикнула Светка.

– Ну, – повторила Клара Степановна. – Где же ваша хваленая смелость?

– Никто

не признается, – сказала Маринка. – Среди нас нет воров.

– Я так и знала, – Штангенциркуль презрительно осмотрелась по сторонам, села рядом с Сонькой и развела руками. – Среди вас находится тот, кто поступился принципами честного человека. На нем пятно – невыводимое пятно. Но хуже всего, что вы покрываете его, всем классом покрываете. Уверяю вас, принцип один за всех и все за одно, в данном случае губителен.

Нина Владимировна выдвинула верхний ящик стола, растерянно посмотрела на стопку бумаг, пожала плечами.

– Может, я что-то напутала…

– Нина Владимировна, только не надо идти на попятную. Знаю я ваши штучки. На этот раз выгородить деток у вас не получится. – Внезапно Штангенциркуль повернулась к Соньке. – А скажи-ка мне, Соня, как считаешь лично ты, кто из ребят мог взять деньги?

К Яковлевой Клара обратилась неспроста. Сонька, была её глазами и ушами в классе. Обо всем, что происходило вокруг, она незамедлительно докладывала завучихе. Причем стучала Сонька не потому, что получала от сплетен удовольствие или хотела выслужиться, она считала своим прямым долгом довести до сведения завуча о делах, творящихся в нашем дружном коллективе. Это ведь Сонька настучала о разбитом стекле, о Стасоне, да и про липовую Витькину справку наверняка донесла Яковлева. Комар сглупил и при Соньке ляпнул, что купил справку. Через перемену Комара уже вызвала к себе Клара.

Вот и сейчас Штангенциркуль задала свой вопрос, в надежде получить хоть какой-нибудь ответ. Уж Сонька молчать не станет, язык у неё без костей.

– Ну так как, Соня, – торопила завучиха. – Что ты можешь сказать?

– Клара Степановна, что вы делаете?

– Разговариваю с Яковлевой. Вы, Нина Владимировна, помолчите, вы уже высказались, дайте это сделать другим. Соня, я жду.

– Я… Клара Степановна, – начала мямлить Сонька. – Я не могу обвинять кого-то конкретно…

– Хорошо, выскажи свои предположения.

– Запрещенный прием, – крикнул Димон. – Вы давите на Яковлеву, она под таким прессингом что угодно скажет.

– Во-во, – засмеялась Светка.

– Тишина в классе! Соня, где ты была во время перемены?

– Здесь… в классе…

– Кто-нибудь подходил к столу?

– Наверное.

– Точнее.

– Кто-то подходил.

– Кто? Назови фамилии.

– Я не все время была в классе, я выходила…

– Назови мне фамилии!

– Клара Степановна, я настаиваю, прекратите допрос.

Штангенциркуль встретилась взглядом с Ниной Владимировной.

– Настаивать вы будите в другом месте. Соня, кто подходил к столу?

Сонька чуть не плакала. Сидела, сжавшись, вся такая жалкая, потерянная, как больной сурикат. А Клара, подобно парившему коршуну, заметившему сверху подходящую жертву, рассчитывала на скорое пиршество.

– Да скажи ты ей хоть что-нибудь, – не выдержал Димон. – Назови мою фамилию, пусть отстанет!

– Дима, – Нина Васильевна замотала пальцем.

Димон встал, взял рюкзак и подошел к двери.