Алиедора
Шрифт:
— Говори, говори, почтенная Аттара, — Латариус словно подгонял главную Гончую, — не бойся. Доньята Алиедора прошла через такое, что хитрить и лукавить с ней — только во вред, ничего больше.
Аттара чуть дёрнула уголком рта — явно напоказ, давая Алиедоре понять, что упрекать её в попытках скрыть что-либо — совершенно напрасная затея.
— Да, Гончим необходимы сила, резкость, отточенное воинское умение. Всему этому учат годами. Мы пробовали идти таким путём. Собирали по всем градам и весям ребятишек, учили их… однако нужного не достигали. И тогда было создано… другое. То, что нельзя отнять. Магия и алхимия помогали изменить тело Гончей, дать ей то,
Она вновь ждала вопроса, и вновь Алиедора промолчала.
— Кровь Гончих смешивается с алхимическими снадобьями. Удалить их можно только ценой жизни самой Гончей. Зато Гончая может творить чудеса. Побеждать целые отряды хорошо вооружённых воинов. Пробираться в самое сердце чужих держав, добывая жизненно важные для дела Некрополиса секреты…
— Только-то? — негромко, сощурившись, уронила Алиедора. Внутри ядовитым шестиногом-сетеловом свилось разочарование.
— Нет, не только. — Латариус решительно перебил предводительницу Гончих, не дав той и рта раскрыть. — Досточтимая Аттара говорит о низших. О тех, кто исполняет приказы. Кто без нашей магии и алхимии так и остался бы никем и ничем. Но есть другие, те, кто поднимается над простыми воительницами. Кто отдаёт им приказы и творит такое, на что не способны никакие снадобья и эликсиры. Кому эти самые снадобья с эликсирами нужны лишь первое время и кто потом вполне может обходиться без них.
— В самую точку, Мастер, — кивнула Аттара. — Я начинала простой Гончей, доньята Алиедора. Бездомной побирушкой, совсем девчонкой, меня привезли в Некрополис, показали, что могут Гончие… и я стала одной из них.
— Но не просто «одной из них», а лучшей, — вставил Латариус.
— Благодарю, — кивнула Аттара. — Мне было плохо и больно, но дух восторжествовал. Я выполняла задания, я делала куда больше, чем, казалось бы, могут мне дать алхимия и чародейство. И… в конце концов последнее дело выполнила вообще без них. О чём мне, разумеется, сказали только по возвращении. Я надеюсь, что ты окажешься такой же, доньята Алиедора. Ты — из благородного сословия. Ела на золоте и спала на пуховых перинах. Я — бывшая бродяжка и нищенка, воровка, и, гм… ну, всё остальное, ты понимаешь, о чём я…
«Ишь, куда метнула, — усмехнулась про себя Алиедора. — Про равенство заговорила. Как же, как же. Воровки да шлюшки так и останутся воровками да шлюшками. А кровь — она своё возьмёт. Вот увидите».
— Испытания, каким подвергаются Гончие, не разбирают, родилась ли ты в канаве или на позолоченном «кресле королев», — продолжала меж тем Аттара. — Выдерживают их не все, далеко не все…
И вновь Алиедора не задала напрашивающегося вопроса: «И что же потом случается с теми, кто не выдержал?» Пауза уже становилась неловкой, когда Аттара, кашлянув, вынужденно продолжила:
— Не справившиеся, если они, конечно, уцелели, живут обычной жизнью, им дают какую-нибудь мелкую должность среди тех, кто служит Гильдии. Кров и тёплая постель им обеспечены. Те, кто погиб, — пополняют собой ряды зомби. Мы не можем разбрасываться ценным материалом. А среди тех, кто не выдержал самого первого испытания, мы устраиваем… состязание. Выжившие получают право рискнуть ещё раз и сделаться-таки настоящими Гончими. Это кровавое зрелище, доньята
— Идём, — бросила Алиедора.
Аттара, да и сам Латариус — всего лишь слуги. Ступеньки на её пути к настоящей силе, которую не отнять по прихоти великих (как они сами себя называют) сил.
…Ещё одна яма внизу под балконом. Разлитый вокруг призрачно-голубоватый свет алхимических факелов. У дальней стены — десяток смутных фигур. Две замерли, вытянулись, словно струны, — но в них нет напряжения, нет принуждения. Они такие, какие есть. Восемь остальных — обычные. Люди. Молоденькие девчонки, Алиедора оказалась бы среди них самой старшей. У них в руках короткие прямые клинки, одинаковые у всех. Девчонкам страшно и больно, с ними делали что-то жуткое, они ещё не отошли от пережитого и не осознали предстоящее.
— Да, мы жестоки, — вновь заговорила Аттара. — Жестоки, как сама жизнь. Только так, только ставя выбор «да или нет», можно чего-то добиться. Смотри, благородная доньята, смотри. Эти девочки пытались стать Гончими. Не удалось, не смогли. Их плоть отвергла необходимые эликсиры. Но мы даём им ещё один шанс.
— Они не захотели тёплой постели и крыши над головой? Необременительной мелкой должности при Гильдии Мастеров? — Алиедора позволила себе тень насмешки.
— Они зашли слишком далеко, — не очень охотно отозвалась Аттара. — Эликсиры… весьма сильны. Если просто принять их и на этом остановиться, они разрушат тело. Те восемь прошли сквозь сито первого отбора. Но остановились на втором. Повернуть назад и жить обычной жизнью, стать жёнами и матерями они уже не смогут.
Вопрос о том, могут ли быть «жёнами и матерями» сами состоявшиеся Гончие, Алиедора задавать не стала.
— Из этих восьми мы оставим одну. Или двоих, — продолжала Аттара.
— Но если они не выдержали испытаний — как же можно из них сделать-таки Гончих?
— Можно, хотя и трудно. Дух может восторжествовать над плотью, и если девчонка имеет предрасположенность, то после тяжких трудов и мучительного привыкания она всё-таки имеет шанс стать одной из нас. Начинайте! — вдруг резко крикнула Аттара и хлопнула в ладоши.
Гончие вытолкнули на середину арены первую пару.
Алиедора глядела, презрительно оттопырив губу. Девочки, конечно, успели подержать в руках если не меч, то хотя бы палку (как и любые другие дети того времени). Но драться их никто никогда не учил, и клинками они размахивали неумело. Схватка была совсем недолгой, победительница зажимала рассечённое предплечье, а проигравшая, утробно воя, каталась по земляному полу. Куда ей угодило остриё, Алиедора даже не поняла.
Неудачницу тотчас подхватили двое зомби, поволокли в сторону. Крики боли вдруг сменились жутким истеричным взвизгом, и наступила тишина.
Той, что с рассечённым предплечьем, одна из Гончих бросила тряпицу, предварительно смочив из фляжки каким-то снадобьем с резким и сильным запахом.
На арене уже стояла другая пара. И вновь бой закончился не начавшись — победительница с неровно обрезанными волосами (явно остатками некогда роскошной косы) просто не дала сопернице даже поднять меч. Отшибла клинок в сторону, ударив шаром-противовесом прямо в лицо. Несчастная опрокинулась, дёрнулась было, попытавшись встать, — и увидела остриё у самого лица. Застыла, обездвиженная ужасом, забыв, похоже, обо всём, даже о судьбе проигравшей. И так и не очнулась, когда всё те же двое зомби поволокли её, словно куль с мукой, прочь с арены. Истошный вопль, почти такой же, как и у первой неудачницы, — и вновь тишина.