Алиша. Тайна Школы
Шрифт:
— Я не одна выступаю, — скорее утвердительно, чем вопросительно кивнула я.
— Да, но не переживай, здесь гримёрок несколько, не пересечёшься ни с кем.
— Ладно, не в том дело! С Анжеликой в Питере мы прекрасно уместились в одном, вдвое меньшем помещении, — я быстро начала раздеваться и выкладывать косметику, — какой расклад по выступлению?
— Значит так, — Макс потёр переносицу, я ощутила его усталость и легонько приуменьшила, — выяснилось немного не то, что мы ожидали… Ресторанчик этот литературный, как ты уж знаешь…
— Ага, — я вспомнила вывеску над входом: «Крыло
— Так вот, чтения со сцены и обсуждения творческих опусов здесь начинаются в половине девятого вечера, а до этого времени — всегда музыкальные выступления. И не звёзд каких-нибудь с громкими именами, а начинающих, восходящих, так сказать.
Кстати, я бы тебе назвал несколько имён, которые впервые выступили именно здесь…
— Не надо, — сморщила я носик, — знаю сама, давай дальше.
— Мы милостиво были причислены к рядам новичков и допущены до святая святых — сцены сего благородного заведения. Однако милость распространяется лишь на пару песен. Алик, выбери две, которые исполнишь, я приготовлю фонограмму.
— «Твой путь», спою её специально для Виолетты, ей это нужно сегодня, и, пожалуй, «Ну почему я не птица», это моя первая была в Питере, пусть первой и тут будет. Кто знает, авось завтра проснёмся звёздами шоу-бизнеса, — шутливо пожала плечами.
— Ты возможно, а мы, скромные труженики тыла, всегда остаёмся в тени! — проворчал лукаво Макс.
— Не выйдет в тени отсиживаться! — погрозила я пальчиком, — будете покорно жариться в лучах славы со мной наравне, если что!
— А что? — хитро спросил он, — ты же знаешь, скажи, как сложится?
— Не скажу! Максим, а Паша где?
— Беседует с директором. Договаривается, чтоб твоя очередь подошла поскорее, не затягивать с выступлением.
— Ясно, — махнула рукой, и парень послушно отвернулся, а я начала переодеваться, — он уже договорился, мне выходить сейчас, после этой песни…
— Тогда побежал за фонограммами! — встрепенулся Макс, — удачи, родная!
— Спасибо.
Я осталась одна в гримёрке. Быстро нанося косметику на лицо, вслушивалась в происходящее на сцене. Какая-то девушка пела нежным высоким голосом, кажется, романс.
Воспримут ли меня так же восхищённо, как сейчас весь зал, затаив дыхание, слушает её?
Вот отзвучала последняя нота и вместе с этим закончены приготовления. Я едва шагнула к двери, как в гримёрку тут же ворвался взбудораженный Павел.
— Алишик, готова? Макс всё настроил, пора на выход.
— Готова…
Я волновалась каждый раз, как в первый. И хотя знала, что публика меня примет, да даже если бы и не приняла — не страшно, ведь не ставлю целью прославиться — всё равно всё внутри переворачивалось от необходимости сделать первый шаг из-за кулис. Снова я не знала сцену, опять не успела заранее ощутить её под ногами, но уж раз всё так быстро и спонтанно получается — так тому и быть.
— Идём!
Паша взял меня нежно под руку и вывел в коридор. Уже перед кулисами обнял и чмокнул в лоб, в волосы. Я затрясла головой и руками, пытаясь успокоиться, слушая, как конферансье объявляет моё имя и название первой песни. Первой поставили «Твой Путь». Заиграло вступление. Конферансье отступил за кулисы и ободряюще улыбнулся
— Ни пуха, — шепнул Паша.
Я шагнула на сцену, окунаясь в яркий ореол огней. Здесь освещение было несколько иным, нежели в «Кельтском диколесье», софиты не так ярко светили в лицо, в отличие от полумрака зала. Сейчас я смогла отлично рассмотреть зрителей.
Именинница со-товарищи сидели за центральным столиком. Вилка вся сияла, не сводя с меня глаз, я благодарно улыбнулась за невидимую, но очень весомую поддержку.
Пробежала глазами по аудитории и вздохнула: интеллигентная, возвышенная публика, поэтического склада. И если в «Диколесье» мне могли что-то простить, то тут уловят малейшую ошибку. Благо хоть спишут на статус новичка, если что.
Спеша к микрофону, я одновременно занималась очень важным делом: настраивала портал между этой реальностью и реальностью Школы. Мысленно позвала Волю, услышала сердцем, как он откликнулся, и пространство пошло рябью. Но видела это лишь я. И ещё Вольдемар, сидящий в Светлом Лесу на нашем месте (несмотря на то, что глубокая ночь царила там). А потом пространство словно раздвинулось, и я воочию увидела любимого. Нечётко, но поняла, что он хорошо видит меня.
Вздохнула легко и запела…
Пела для Вилки, целенаправленно, посылая подруге поток. И она поймала его, вошла в него, слилась со мной. Лета кивала зачаровано, а в глазах стояли слёзы.
«…И пронеси, и вознесиВсё чем живёшь, творишь и дышишьСвой путь любовью воскреси,И сфер мелодию услышишь…»С каждым словом в ней зрела решимость осуществить задуманное. И я знала, что она теперь не отступит от этого пути.
На середине песни у меня от трогательно-нежного взгляда подруги перехватило дыхание. Ценой невероятного усилия удалось не оборвать ноту, не сфальшивить, а потом, в проигрыше, я перевела дух.
В зал вошёл Богдан.
Посмотрев мельком на сцену, он кивнул, приветствуя меня, и остановился в дверях.
В руках мужчина держал большой букет алых роз. И я знала, что предназначается он мне. Продолжая песню, тихо качнула головой и перевела взгляд на Вилку. Богдан проследил за ним и улыбнулся. К нему подошёл официант, что-то получил в руку и, бойко лавируя между столиками, повёл Богдана к крайнему в углу. Больше свободных мест не было.
Не понимая, что творится со мной, я пела, но внутри всё пылало. От взгляда новоприбывшего ли, от волнения ли, вызванного затишьем публики? Ощущая на себе этот горящий взгляд, я ощущала так же и Волькин — ласкающий, родной, и взгляды многих других людей — спокойные, интересующиеся. И пела — уже не для них, а для самой себя, повторяя мысленно, что это мой Путь и иду я по нему твёрдо и уверенно, словно пытаясь себя убедить в чём-то.
А реальность творилась сейчас вокруг, закручиваясь таким причудливым узором, что растерянность наполняла душу, грозясь перелиться через край.