Алитет уходит в горы

Семушкин Тихон Захарович

Вдруг в глазах появилась такая острая боль, что Андрей закрыл их рукой. Он долго держал руку на глазах, но боль не уменьшалась, а когда отнял руку, то понял, что ослеп. Словно пелена закрыла перед ним все.

Андрей остановил собак.

Он потер глаза и окончательно убедился, что ничего не видит.

Андрей лег на нарту и долго лежал, слушая тишину. Он знал, что от блеска снега в яркие, солнечные дни наступает временная слепота. А очков-консервов нет.

Пригреваемые солнцем собаки мирно лежали на снегу. Пес Верный растянулся впереди и

наслаждался покоем. Ни одного звука. Как будто мир погрузился в небытие. Солнце подходило к горизонту. Легкий морозец схватил влажный снег. Образовывался крепкий наст. С севера потянул ветерок.

Андрей решил вверить свою жизнь инстинкту собак. Он сел на нарту и голосом поднял упряжку.

– Верный, вперед!
– крикнул он.

Определяясь по направлению ветра с севера, Андрей подставил щеку под ветер и, не меняя положения, поехал.

Прошло много времени ровной езды, и вдруг собаки взяли в галоп.

"Что такое?" - подумал Андрей и затормозил нарту.

Он остановил упряжку, решив, что собаки напали на след.

Вскоре Андрей убедился в правильности своего предположения. Он ощупью нашел колею проехавшей нарты. Значит, где-то поблизости есть жилые места. Андрей обрадовался.

Собаки бежали весело, но ветер дул уже не в щеку.

"Крутит ветер", - подумал Андрей.

Он снял шапку, прислушиваясь к пению ветерка, и услышал крик:

– Андре-ей!

"Что за наваждение?
– подумал он.
– Кто может звать меня в этой снежной пустыне?"

Испугавшись показавшегося ему окрика, он опять остановил упряжку и насторожился, поводя головой во все стороны.

И когда окрик повторился, Андрей громко закричал:

– Эге-ге-ей!

Человек бесшумно подбежал к нарте и, запыхавшись, тихо спросил:

– Андрей, это ты?

Андрей вздрогнул. Круто повернувшись на голос, он резко спросил:

– Кто здесь?

– Я, Айе. Ты забыл меня, Андрей?

– Айе!
– радостно закричал Андрей и бросился на голос.

Крепко обняв Айе, точно опасаясь, как бы живой человек вдруг не исчез, Андрей сказал:

– Глаза у меня испортились. Ничего не вижу.

– Такое при большом солнце бывает. Надо положить на глаза оленью шкуру или еще что-нибудь. Закрыть глаза черным. Скоро пройдет. Завтра будет хорошо.

– Разве?

– Да, да. Я знаю.

– Айе, отрежь кусок от моего черного мешка.

Айе взял мешок, повертел его в руках, вздохнул:

– Андрей, испортишь его. Жалко такой хороший мешок.

– Ничего, Айе! Давай режь!

Айе отрезал часть мешка и завязал Андрею глаза.

– Ну что же, друг? Можно, пожалуй, здесь и переночевать? А? Ты никуда не спешишь?

– Нет, - ответил Айе.

– Тогда ставь палатку. Будем чай пить. Закусывать.

Уже смело оставив нарту, Андрей ощупью прошел к собакам, погладил вожака.

– Ну, Верный, теперь мы живем.
– И, обратившись к Айе, устанавливающему палатку, он крикнул: - Айе, а что за дорога тут, по которой я ехал?

– Твоя

дорога, - спокойно ответил Айе.
– Я уже посмотрел. Это твоя дорога, ты по ней кругом ездил. Все время ездил бы. Собаки не свернут с дороги, если человек не заставит их.

Вскоре они с удобством расположились в палатке.

– Андрей, снег в чайнике сделался водой. Повязку на глаза надо намочить: будет лучше.

– Давай, давай, Айе! Ты, брат, хорошо знаешь, что нужно делать.

Намочив и крепко выжав повязку, Айе опять завязал глаза Андрею.

– Айе, правильно ты мне сказал тогда, что я не найду ущелья. Ездил, ездил - кругом горы! А тут еще перестал видеть. Пропал бы, пожалуй, я в горах?

– Нет, в горах не пропадешь.
– И Айе вдруг спросил: - Андрей, а ты правда начальник?

Жуков улыбнулся.

– Да, правда. Только я не самый главный. Большой начальник приедет летом, когда пароход придет, а меня заранее послали.

– А-а!
– протянул Айе и, помолчав, сказал: - Ой, худо мне, Андрей! Наверное, теперь меня застрелят, как зайца.

– Кто же тебя может застрелить?

В горах было тихо. Легкий ночной морозец проникал в палатку. Пора было уже ложиться спать, но Айе разговорился и рассказал Андрею, что произошло в торговой яранге Чарли Красного Носа, почему Алитет хотел застрелить его, опять рассказал о своей Тыгрене и о многом другом.

За палаткой мирно дремали уставшие собаки. Солнце скрылось и снова выглянуло, озаряя ярким пламенем низкий горизонт.

– Айе, ты не волнуйся и ничего не бойся. Никто тебя не посмеет тронуть. Я тебе обещаю. Ты скоро увидишь это сам. А сейчас давай поспим немного и вместе поедем на берег.

– Вот хорошо!
– обрадовался Айе.
– Надо показать тебя людям, что ты человек. Они же не верят.

– А кто же я?
– улыбнувшись, спросил Андрей.

– Говорят, ты дух.

Андрей посмеялся и предложил ложиться спать.

Айе не лег спать. Ведь пастухи привычны не спать по двое-трое суток. В то время как Андрей уже спал, Айе походил около палатки, осмотрел нарту и по-хозяйски укрепил ослабевшие на ней ремни, затем сел и долго глядел на доски-сиденье нарты. Айе думал. Он думал о голубых, как небо, глазах Андрея. Наконец он вынул нож и отрезал от доски маленькую щепочку, быстро сделал две круглые, подобно стеклам очков, дощечки, просверлил в них острием ножа маленькие дырочки, привязал к краям тонкий ремешок и нацепил их на нос.

– Хорошо видно, - сказал он.

Спустя некоторое время Айе услышал из палатки голос Андрея и вбежал к нему.

– Айе, я вижу тебя. Вот хорошо!

– Я тебе сделал гляделки. В горах наши люди со слабыми глазами всегда так делают.
– И Айе надел на свой нос самодельные очки.

Андрей расхохотался.

– Дружище, да ведь дерево не прозрачное!

– Нет, тут маленькие дырки есть. В них все видно, Без гляделок тебе нельзя. Солнце опять сильно светит.

Андрей надел деревянные очки и вышел из палатки.