Алия 70-х...
Шрифт:
Менахем начал с должности ассистента на кафедре электричества и электроники. Вел лабораторные работы, проверял упражнения, на ходу — от студентов, обучаясь ивриту. Они купили хорошую большую машину, а мебель подержанную, так как на новую денег не хватило.
— Надо сказать, что заработать деньги здесь не проблема, если готов «вкалывать», — объясняет Менахем. — Когда деньги нам были особенно нужны, я пошел на химический завод, который расположен здесь поблизости. Работал вечерами электриком с почасовой оплатой. Но потом стало жаль своего времени. Я увлекся исследовательско-инженерными разработками,
В его распоряжении было современное оборудование университетской лаборатории, с помощью которой он мог проверить любую свою разработку. Первая же его работа — стартер для электрических машин — принесла Менахему славу. Его стартер оказался в списке десяти лучших мировых изобретений 1975 года. Центральная израильская газета «Маарив» поместила портрет Менахема Кричевского и описание его изобретения. Им интересовались корреспонденты, о нем говорили по радио. Следующей его серьезной разработкой было устройство для защиты людей от поражения электрическим током.
— Что здесь замечательно, — так это возможность проявлять инициативу, чего у меня в советском научно-исследовательском институте и близко не было, — рассказывает Менахем. — Вот, убедился я, что одному, без группы, работать трудно. Сел и написал программу для группы, которая могла бы заниматься разработкой новых устройств в области электротехники. Составил приблизительный список необходимого оборудования, подсчитал, сколько человек должно быть в такой группе. В общем, подал программу на полтора миллиона лир. Она, конечно, не прошла в таком виде, но сама идея нашла отклик, и при исследовательском отделе университета была создана более общая группа — механиков и электриков. Отстоять отдельную группу не удалось, но создал свою подгруппу электриков.
В этой подгруппе — четыре человека, все — новые репатрианты из Советского Союза. Они не только ведут исследовательскую работу, но и налаживают связи с заводами, предлагают им идеи.
Менахем считает, что в Израиле он работает намного интенсивней, чем в Союзе. Там на реализацию исследования, внедрение его в производство уходят годы и годы. Здесь — обращаешься на частный завод, и, если его устраивает твое изобретение, то не пройдет и года, как оно будет внедрено и освоено. А как же с пресловутой израильской бюрократией?
— Есть, конечно, и бюрократия, которая мешает, тормозит. Куда ж денешься без нее? Но ведь самих инстанций намного меньше. Да и бюрократии все-таки тоже меньше. Мне, например, надо договориться с дирекцией завода. Я могу это сделать без проволочек.
У Миры с работой не все так гладко, как у Менахема. Она преподаватель музыки и работает в консерватории — так в Израиле называются музыкальные школы. Но здесь музыкальное образование находится на другом уровне, чем в Советском Союзе, у него здесь другие цели и задачи. Как правило, в Израиле обучаются музыке не для того, чтобы потом сделать ее своей профессией, а скорее — для общего образования, поэтому и отношение к ней другое.
— Я пожалела здесь о своей специальности, — говорит Мира. — Я привыкла к другому подходу, перестроиться трудно, и работа меня не удовлетворяет. Я бы хотела работать концертмейстером, расти профессионально...
Утро Менахема начинается с синагоги.
... К семи утра
— У нас не было своего дома в России, — рассказывает Мира. — И здесь, когда у нас появилась собственная квартира, стал вопрос, каким будет наш здешний дом. Сделать его еврейским — а что это значит? Наши знания в еврействе практически были равны нулю. Но все-таки, однажды подумав, мы решили начать с малого. Стали соблюдать субботу. Почему именно с этого начали? Из-за детей. Мы подумали: каким наш дом будет для детей? В Израиле во всех детских садах отмечают приход субботы, и детям объясняют, что это день отдыха, положенный по законам Торы. И вот они приходят домой из садика, а дома нет ни отдыха, ни праздничной обстановки. Поэтому мы и начали с субботы. Мы сегодня, конечно, больше евреи, чем были пять лет назад.
Чувствуют ли они себя в Израиле уютно?
— Это чувство, что мы дома, было у нас с самого начала, — говорит Мира. — И это, конечно, самое главное, решающее. Когда есть это чувство, то все вокруг воспринимается иначе, смягчается, прощается... — Пожалуй, с каждым годом мы живем все уютней,
— добавляет Миша. — Ведь ощущение уюта — это приобретение определенных привычек и общности среды, прежде всего духовной. Я начал с азов. Прежде всего прочел Танах, не критику, не искажения, а сам Танах, сначала на русском языке, потом на иврите. Прочел Тору, узнал, как еврейский народ толковал ее, то есть не узнал, конечно, а только узнаю...
Мы спешим, торопимся, бежим, поглощенные делами, повседневными заботами, но ведь надо и остановиться когда-нибудь и задуматься. Почему мы здесь? Для чего мы живем, к чему стремимся? Что мы хотим создать? Чего мы ждем от наших детей? Кто они такие
— евреи? Что нас здесь всех объединило — людей из самых разных стран? На все эти вопросы я нахожу ответ в еврейской религии. Начинаешь понимать, что ты, твоя жизнь и жизнь твоих детей не безликий эпизод. За тобой — многовековая история.
Вайсберг Петр, 1956 г. рождения, рабочий.
Приехал из Вильнюса в 1971 г. Живет в Реховоте.
Сейчас мне 22 года. Я уже женат, прошел службу в армии, а когда приехал в Израиль в 1971 году, мне было всего 16 лет. Приехали мы всей семьей с родителями, бабушкой, дедушкой и младшим братом. В Вильнюсе мы жили в отдельном маленьком домике: мы с родителями занимали полторы комнаты и дедушка с бабушкой тоже полторы комнаты. Отец мой 25 лет проработал фрезеровщиком на фабрике. Мама тоже работала на той же фабрике фрезеровщицей. Жили мы скромно, но не нуждались. Мне казалось, что все в нашей жизни происходит обычно и иначе быть не может. Сейчас, когда я вспоминаю некоторые моменты из нашей прежней жизни в Вильнюсе, мне становится страшновато: неужели это было на самом деле. Чудно как-то вспоминать, что моя мама, например, боялась слушать радиопередачи из Израиля. Не дай Бог, соседи об этом узнают!