Алийское зеркало
Шрифт:
– Неужели? – удивилась я.
Баронесса Илена числилась первой красавицей: она лишь в прошлом году прибыла ко двору, но уже снискала расположение герцога. Герцогине, разумеется, это было весьма не по нраву, и я знала, что юной баронессе недолго осталось порхать, словно бабочка: ее светлость лично озаботилась поиском супруга для бойкой девицы, желательно, такого, чтобы держал жену в отдаленном поместье.
Увы, борьба герцогини за внимание мужа была бесконечной и заведомо проигрышной: она, хоть была знатна и принесла ему немалое приданое, не говоря уж о важных политических и торговых связях, не могла похвалиться красотой. О нет, дурнушкой
Возможно, именно потому ее светлость благосклонно относилась ко мне, что мы были чем-то схожи: я думала о своих обязанностях, а не о симпатичных придворных, как большинство горничных и служанок, и меня не в чем было упрекнуть.
– …а он выставил ее за дверь в одной кружевной сорочке, – закончила Трикки, а я поняла, что прослушала всю душераздирающую историю о злосчастной баронессе Илене, обиженной жестокосердным алием. – И, разумеется, она занемогла от простуды!
– Бедняжка, – сказала я, хотя полагала, что баронесса отлеживается в своих покоях вовсе не из-за простуды, а лишь потому, что эта история уже стала достоянием всего замка. Ей просто хотелось подождать, пока сплетни о ее приключении немного поутихнут, чтобы не стать всеобщим посмешищем. – Надеюсь, она скоро поправится.
– Да уж, небось, не при смерти, – фыркнула Трикки. – Ладненько, отдохнула маленько, теперь побегу, не то ее светлость мне задаст!
Я посмотрела ей вслед и вздохнула: я помнила Трикки еще маленькой, она тоже была дочерью служанки и выросла в замке. Сперва помогала на кухне, потом стала подручной у матери, а там и сама сделалась горничной. Глядишь, герцогиня и ей подыщет хорошего мужа, не из дворян, конечно, но и не крестьянина. А может, оставит при себе: хорошую горничную еще поди поищи… Что так, что этак, Трикки внакладе не останется, это уж точно!
До самой ночи мне даже присесть не удалось, и я только боялась, как бы не заснуть и не проворонить время встречи. Этак вот опоздаешь или вовсе не явишься, а его великолепие с тебя голову снимет…
Но обошлось: я все же сумела урвать часок, чтобы вздремнуть, а на галерее оказалась ровно тогда, когда часы на башне отбили без четверти два.
Там было пусто, даже парочки не обнимались в укромных уголках. Ну да на старую галерею редко кто забирается: ее давно не подновляли, камни кое-где шатаются, а парапет, того и гляди, обвалится, если на него облокотиться. Герцог давно уже подумывает снести и галерею, и самое старую башню: проще выстроить новую, чем латать эту древность, но все руки не доходят. Впрочем, подозреваю, он просто ждет, пока башня обрушится сама: нанять людей разгрести обломки всяко станет дешевле, чем платить им за то, чтобы разобрали эту рухлядь по камушку.
В старой башне давно уже живут разве что совы да летучие мыши, слишком уж тут неуютно, да еще и дует изо всех щелей: скреплявший
Да вот и на галерее что-то растет в трещине меж камней, заметила я. Похоже на клен: видно, семечко-крылатку принесло ветром, оно и зацепилось. Воды тут после дождей предостаточно, земли ветром нанесло… Клены растут быстро, и если дело так пойдет, то вскоре галерея и впрямь обрушится, когда корни раздвинут камни…
– Ты уже здесь, – раздалось за спиной, и я невольно вздрогнула: алий приблизился совершенно бесшумно, не потревожив ни камушка, не задев ни единой ветки плюща. – Похвально.
– Вы приказали быть здесь в два, господин. Я пришла пораньше – тут лестница опасная, пока вскарабкаешься…
– В самом деле? Не заметил, – едва заметно усмехнулся он. В свете прибывающей луны алий казался каким-то… ненастоящим, будто морок или привидение. Может, он вовсе и не поднимался по осыпающимся и крошащимся от времени ступеням, а соткался из лунного света прямо здесь, у меня за спиной? – Где?..
– Вот, господин.
Красивая безделушка легла на требовательно протянутую ладонь алия, и глаза у него вспыхнули такой радостью, что я поняла – это именно та вещь, которая была ему нужна.
– А тебе… – Он неожиданно взглянул мне в глаза, и было в его взгляде не только всегдашнее презрение к людям, а и что-то еще. – Тебе не хотелось оставить ее себе?
– С чего бы, господин? – удивилась я. – У меня нет привычки присваивать чужие вещи.
– И тебе не жаль с ней расставаться?
– Ни капли, – пожала я плечами. – Вот тот человек, у которого она обнаружилась, – тому жаль было, привык, должно быть… А мне-то она зачем?
– Просто так. Женщины ведь падки на красивые безделушки, разве не так?
– Мне не пристало украшаться такими вещами, господин. Она разве что герцогине впору, а я всего лишь ключница.
– Отчего же сразу «украшаться»? – В глазах у него отражалась луна, и выглядело это… жутковато. Наверно, так выглядит море в полный штиль. – Просто любоваться, как любуются цветами или звездами… Тоже нет?
– Позвольте откланяться, господин Ирранкэ, – сказала я вместо ответа. Мне не понятны были его вопросы, тем более я высказалась достаточно ясно. – Час поздний, а мне с утра снова нужно приниматься за работу.
– А из-за моего поручения ты не выспишься… – негромко сказал алий. – Я не подумал о том, что люди не могут не спать сутками, как мы. Извини, Марион.
Я удивилась – мысли он умеет читать, что ли? Потом опять удивилась – он назвал меня по имени, а то все «эй, ты»… Они, алии то есть, и господ-то наших не всегда по имени зовут, что уж о прислуге говорить!
– Мне кажется, на тебя можно положиться, – добавил его великолепие. – Ты похожа на Берту. Ты не откажешь мне еще в одной услуге?
– Разумеется, нет, господин Ирранкэ, – ответила я, окончательно переставая что-либо понимать. Какие такие услуги понадобились от меня алию? – Что вам угодно?
– Пока – ничего, – помедлив, произнес он. – Но, возможно, в будущем я обращусь к тебе с просьбой. Обещай, что выполнишь ее.
– Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, господин Ирранкэ, – осторожно ответила я. – Но не стану ничего обещать вам заранее.