Алкоголик. Эхо дуэли
Шрифт:
— Я не против, – она взглянула на часы, – но сейчас пора идти будить Любашу. Если мы этого не сделаем, она будет спать сутки подряд.
В номере их ждала Любаша. Виктор с удивлением заметил, что дверь в номер не заперта. «Зря Любаша такая неосторожная, – пронеслось у него в голове. – Конечно, выпили вчера много, но двери все же закрывать надо. Скажу ей обязательно».
А Лика не обратила внимания на открытую дверь. Она вбежала в номер, ее сердце прыгало от радости, вчерашние проблемы позабылись.
Любаша лежала на кровати одетая. Видно, лень вчера было раздеваться –
Лика поспешила ее разбудить и в очередной раз процитировать Антона Павловича Чехова, который утверждал, что культурный человек никогда не ляжет спать одетым. Эта была любимая цитата Лики, она вспоминала ее всякий раз, когда была не в силах раздеться перед сном. Интересно, что цитата имела чудодейственную силу. Всякий раз, вспомнив о том, что культурный человек никогда не ляжет спать не раздевшись, Лика находила в себе силы вытащить саму себя из кровати, раздеться, умыться, почистить зубы и только потом спать с чистой совестью культурного человека.
Какой ужас! Пролежать всю ночь одетой! Лика потрясла Любашу за плечо, позвала по имени. Любаша не отозвалась, не изменила позы. А плечо оказалось ледяным. Какой холод! Кончики пальцев в один момент стали ледяными от соприкосновения с плечом.
Лика в отчаянии вскрикнула. Виктор подбежал, перевернул тело. Живот и грудь Любаши были буквально искромсаны ножом, и кровь, которая еще сочилась из ран, казалась черной в лучах солнечного света. Ее широко раскрытые глаза смотрели на них невидящим взглядом. Ее темные глаза стали безжизненными и потусторонними.
Пару секунд они стояли и смотрели на изуродованное тело. Лика прикрыла рот рукой, сдерживая рвущийся наружу вопль.
Любаша была мертва. Непоправимо мертва. Любаши больше не было. Вместо Любаши было мертвое тело – пустая изуродованная оболочка без души. Никому не нужная оболочка без души, которая очень скоро начнет разлагаться.
Вчера они с Любашей пили шампанское, а сегодня душа Любаши покинула тело. Покинула? Нет, из нее душу вытрясли. Вырезали! Это дело рук человеческих.
За что? Зачем?
И человек, который сделал это, может оказаться где-то рядом. Совсем близко. И скорее всего убить он хотел совсем не Любашу.
Надо уходить отсюда. Прямо сейчас. Быстро. Чем быстрее, тем лучше.
Часто в шоковой ситуации человек начинает, не отдавая себе отчета, действовать очень рационально. Все происходит на уровне глубоких инстинктов, которые заложены в каждом. Ведь человек не только социальное, но и биологическое существо.
Виктор бегло осмотрел комнату. Только теперь он заметил порванную цепочку, а в пепельнице окурок от необычной черной сигареты. Вчера никто из них не курил такие!
Лика начала тихо плакать. Виктор продолжал напряженно осматриваться.
Он чувствовал опасность, как чувствует его животное – на инстинктивном уровне.
Лика, стараясь не смотреть на кровать, захлебываясь сдавленными рыданиями, отправилась в ванную. Включила холодную воду и погрузила в нее руки, потом лицо. Но никакая вода не могла смыть весь этот ужас. Уже второй раз за последние дни она видела смерть так близко.
Лика закрыла кран и вдруг услышала совсем рядом с собой едва уловимое дыхание. Близко. Очень близко.
Шевеление. Где-то совсем рядом. Что такое?
Ей понадобилось не более секунды, чтобы догадаться, чье именно это дыхание, и в этот же момент черная темнота охватила мозг.
Сильная рука зажала ей рот. Ей стало нечем дышать, перед глазами все поплыло. Чтобы не упасть, она стала хвататься за стену.
Совсем как тогда, когда в аэропорту в кабинку женского туалета ворвался верткий парень с глазами ящерицы и точным, резким движением зажал Лике рот, угрожая пистолетом.
И на этот раз, оглушенная ужасом, она не успела даже подать голос и услышала злобный шепот:
— Не дергайся. Дернешься – ляжешь рядом с подругой. Ты все поняла?
Она не смогла бы ответить, даже если бы захотелось, – рот ее был зажат.
Она не могла даже кивнуть. Но человек, который схватил ее, не понимал этого. Он сам дергался, был взвинчен до предела. Он был весь липкий; казалось, вместе с холодным потом из пор его кожи выделяется страх.
– Лика, – приглушенным голосом позвал из комнаты Виктор, – где ты?
Липкая холодная рука еще крепче зажала ей рот. Прямо у нее над ухом посвистывало какое-то зловонное дыхание.
— Лика!
По шагам, раздающимся в мертвой тишине комнаты, Лика поняла, что Виктор приблизился к дверям ванной, что их сейчас разделяет всего несколько сантиметров и хлипкая дверь.
Потом шаги замерли. Лика чувствовала, что он совсем близко, но не могла подать ему знак. В комнате – мертвая тишина, а у нее над ухом свистящее смрадное дыхание убийцы.
Неожиданно в тишину, окружавшую их, вторгся шум, донесшийся из коридора. В коридоре возникла непонятная суета: шум голосов, звук открывшейся и с треском захлопнувшейся двери. От неожиданности рука, зажимавшая ей рот, дернулась и заметно ослабила хватку. В ту же секунду Лика, подавшись всем телом вперед, навалилась на дверь.
В дверном проеме возник Виктор с пистолетом. Еще через секунду Лику отпустили, и человек, державший ее, бросился на Виктора. Лика услышала звук ударившегося об пол пистолета.
Теперь Лика видела, кто убил ее подругу. Он был поразительно похож на того, который напал на нее в аэропорту. Их можно было бы принять за родных братьев – у этого были такие же оттопыренные, как у летучей мыши, уши и глаза как у ящерицы – пустые и безразличные.
Он сбил Виктора с ног, но уже в следующее мгновение Виктор вцепился ему в горло. Однако убийца обеими руками перехватил его руки и рывком оторвал от своего горла.