Аллея всех храбрецов
Шрифт:
– Тебя, – позвала лаборантка, – та женщина.
– Скажи, меня нет.
– Я уже сказала, что ты здесь.
– Послушайте, – схватил Славка трубку, – у меня минута, да и та прошла.
– Славочка, – услыхал он непередаваемый голос Инги, – извини меня бессовестную, бросила товарища в беде. А минуты мне мало, мне нужен вечер. Приходи к нам на городскую квартиру, я пораньше Димку уложу.
– Что значит практичный женский ум. Мы с твоим мужем уже два года собираемся…
Но она не дала ему договорить.
– Причем
Славка даже вспотел.
– Ты что заснул, Славочка?
Сердце его заколотилось, и, пытаясь успокоиться, он медленно сказал:
– До вечера нужно ещё дожить.
Всю дорогу к главному корпусу на первой территории Славка бежал. В таком виде нельзя было опаздывать. В большом кабинете Главного Славка удачно устроился: на диване, за спинами впереди сидящих. Народу собралось много, больше нездешние. Открыл совещание Главный.
– Мы собрались, – обвел он всех внимательным взором, – обсудить возможности новой кооперации по межпланетным станциям. Прошу высказываться…
Выступали в основном пришлые. Называли себя, а затем держали пространную речь. И Главный никого не обрывал. Кабэвские просто скрежетали зубами. Славка давно отвык от подобного обилия общих слов. Прослушав пару выступлений, он было поднялся, но наткнулся на жесткий взгляд Главного и плюхнулся на место.
То, что было для Славки мучением, казалось естественным для Главного. Собрались предполагаемые участники предстоящих работ, а о чём можно было говорить, не начиная? В свою очередь выступавшие понимали: это – смотрины, и старались не ударить в грязь лицом.
Попутно Главному хотелось подытожить опыт работы по дальним станциям. Для этого он и пригласил представителей отделов – разработчиков. Он знал, что им, выученным быстроте и чёткости, непереносимы общие слова, но существуют порядок и дисциплина. И он сурово взглянул на поднявшегося забинтованного, отметив: "Это что за чучело?"
«Зачем я припёрся? – мучался Славка. – Что у меня нет иных забот? Вот-вот пойдут кисовские испытания и определяющими станут мелочи. И будешь торчать перед всеми, если не предусмотрел, не подумал, не успел. Тогда вдруг все закричат, уставившись на тебя. А он здесь, как студент на консультации перед экзаменом, когда дело не в знаниях, а чтобы преподаватель отметил тебя».
Между тем представитель вузовской науки Протопопов излагал заслуги кафедры чуть ли не с дореволюционных времен.
«Стрелять таких, – мучался Славка. – От них наша бесхозяйственность, от тех, кому зарплата и так идёт».
Он еле дождался конца выступления, встал и попросил слова, понимая, что вроде и не нужно, так как со стороны он смешон.
– Обсуждение наше напоминает мне письма в редакцию газет: читатель советует, то есть пишет о том, в чём не разбирается. И у нас здесь сплошная болтовня. Не о деле, а по поводу. Не пора ли закругляться, если мы уважаем друг друга хоть чуть?
Стало тихо.
– Только что, – он кивнул на Протопопова, – рассуждали о системах управления "Марсов"-"Венер" так, словно они – нетленные Венеры из раскопок. Я и тех-то, по правде, не очень ценю, а о наших и говорить нечего. Они создавались наскоро и далеки от совершенства, хотя в момент создания, может, и смотрелись неплохо. Затем Главным конструктором было запрещено вносить изменения в изделия. До анекдота доходит. Чтобы делать по-старому, приходится по особому постановлению изготовлять триоды, снятые промышленностью с производства.
"Мальчишка, – подумал Главный, – куда его несёт? Выходит, мы передаём не совершеннейшую станцию, а просто металлолом. А поменять всего-то пару триодов".
– Достаточно, – произнес он вслух, – назовите, что устарело?
Славка назвал.
– И всё?
– Всё, – выдавил Славка.
Действительно, получилось негусто. Все заулыбались.
– Не слышу.
– Всё, – теперь выкрикнул Славка, и это окончательно развеселило всех.
В конце совещания, когда уже поднялись с мест, Славку попросили к Главному.
– Иди, чучело, – сказал ведущий, – тоже мне революционер.
И Славка поплёлся; при всей своей архисмелости не мог же он сказать, что переделал кое – что под свою ответственность, вопреки распоряжениям. Ведущий, может, и догадывается, и было теперь не ясно, как он себя поведёт: ведь дружба дружбой…
Главный взглянул в упор на Славку.
– Возьми бумагу, всё напиши и подпишись.
Что он имел в виду – "всё"?
– И голос тихий у тебя, – добавил Главный, – трудно тебе работать с таким тихим голосом.
В отделе Славку ожидала новость – с обеда кисовские испытания.
– Ступайте за вкладышем, – объявил Невмывако, – и держите меня в курсе дел.
Он позвонил Инге.
– Ин, не судьба. С обеда КИС.
Но она отнеслась к звонку до смешного просто.
– Переживём, Славочка. Засуху пережили и это переживём.
Что-то царапнуло у него в груди, но он по привычке сказал себе: "Такова жизнь или короче: жизнь диктует нам свои суровые законы".
А Инга дурачилась:
– Честно признайся – в КИС или к кисе идёшь?
Глава четвертая
В первое воскресение Мокашов отправился в разведку, в места, заштрихованные красным на пальцевском плане.
Если подойти к фирме со стороны города, обогнуть её, пройти немного лесом, то единственная торная дорожка выведет к поселку, так называемым дачам. Дорога сюда идет через кирпичный завод, огибая полуозеро-полуболото. Южная часть его, заросшая камышом и ряской, могла послужить приютом только лягушкам, зато у пригорка в северной били ключи и открывались чистые оконца.