Алло, Милиция? 2
Шрифт:
— Фраер…
— Точно. В декабре заявляется: сбежал. Ну и что с ним делать? Поселил его в пустующем гараже. Потом думаю, его же сестра у каких-то подпольных цеховиков или фарцовщиков ошивается, раз вся из себя. Нашёл её, сказал — твой брат здесь. Ну она и разболтала всякое во время их встреч про «Верас». Невольно, конечно. Он как её спрашивал, она сразу замыкалась, мол — служебные тайны. Потом всё равно выбалтывала, дура. Начал я Бекетова прессовать. На пенсию скоро, благодарности не видать, сам начал по капле пенсионный
— В порядке. Т-только больше не н-наливай…
— Ясно. Но соображаловку ещё не потерял? Слушай дальше. Томашевичу всё денег не хватало. Нетерпеливый был. Я его успокаивал, вот Бекетова дожмём, начнёт платить как правильный терпила. А он — нет. Давай по-быстрому что-то. Сам предложил сберкассу. Я и согласился… мудак старый. Взрывпакет этот рыбный засунул в гастроном под баллон, думал — пустой баллон. Шастаем мы с Лёхой около магазина, смотрю по часам — Томашевич должен вход в сбер подорвать. Тут Бекетов наш тащится, голубь сизокрылый. Я подгадал момент, Лёху с крыльца стащил от греха подальше и тиснул в планшетке на кнопочку…
— Р-рвануло путём…
— Да, Егор! — участковый остановился по другую сторону стола и ещё налил водки. — Крепко рвануло. Что там Томашевич насовал… И, главное — зачем? Я его чётко просил: для рыбы! Не кита же глушить! А там полмагазина разнесло.
— К едреней фене разнесло… Как же ты мог, Гаврилыч?!
— Не знал я! Ты чем слушаешь? Морда пьяная, глаза залитые! — тоже далеко не трезвый капитан влил в себя очередной стакан. — Взрыв должен был только испугать, на… Может, поцарапать кого. А что там баба беременная у кассы станет — так не видна была беременность под шубой. Я не знал! Не мог предположить… Зачем мне их убивать? Детей малых…
Сквозь туман Егор разглядел мутную слезу на осунувшейся мордочке Гаврилыча.
— Презираешь меня? Думаешь, у других ментов всё-всё чики-пуки? Белоснежное и по закону? И у следаков? Ха-ха три раза! Я про них такое могу рассказать!
— Рас-ска-жи…
— Сейчас… Увидишь!
Говорков присел в кресло и начал колупаться в столе. Потом нырнул куда-то под шкаф и достал тряпичный свёрток. Развернул его на столе. Окосевшим глазам собутыльника предстал «Наган», ухоженный, тускло поблёскивающий чёрной сталью.
— Вижу. Не… немев… Нем… вероятно… но факт!
— Вот из этого самого ствола начальник розыска Папанин…
Закончить он не успел. Дверь кабинета влетела внутрь вместе с коробкой, издавая грохот, слышный, наверно, до девятого этажа. Но это была не группа захвата из КГБ. Лёгкий на помине Папаныч вломился внутрь с грацией атакующего носорога. Был он трудноузнаваем: синева от ударов о «Жигули» залило лицо. Но данное обстоятельство не снизило боевого духа. Он вскинул руку с «Макаровым» и выстрелил.
Говорков завалился на спину, упав между столом и стеной. Егор немедленно
Не долго думая, Папаныч перешагнул через тело и быстро обыскал стол. Затем ключом Гаврилыча отпер сейф.
И только тогда комната начала наполняться сотрудниками Госбезопасности.
Егор опустил веки. Вертолёт, огромный как Ми-26, набрал обороты и пошёл на взлёт.
— Надрался в хлам, свинья, — зло бросил Аркадий. — Он же профнепригодный, Виктор Васильевич, если не может перепить допрашиваемого!
— В органах внутренних дел точно не нужен, — заявил неблагодарный Папаныч, чью шею Егор менее суток назад спас от бандитского ножа. — Забирайте себе.
— Нет уж. Нам такое счастье ни к чему, — отреагировал Сазонов. — А вот с вами нам придётся поработать.
Егор активно шевелил пальцами ног в сапогах, до боли впивался ногтями себе в ладони. Сказанное было очень важным и не предназначалось для его ушей. Очень обидно, что по вытрезвлении он может ничего не вспомнить, талант забывать всё начисто у него непревзойдённый.
— Вряд ли. Компру на меня Говорков здесь не хранил, тайна умерла вместе с ним, — отбрыкивался сыщик. — Револьвер вижу впервые в жизни. Этим револьвером пьяный и неадекватный преступник угрожал стажёру следственного отделения, и я был вынужден…
— Не был. Револьвер не заряжен, к тому же на записи разговора будет отчётливо слышно, что покойный угрожал не Егору убийством, а вам разоблачением. Умышленное убийство с целью сокрытия другого преступления, статья сотая, исключительная мера. Могу задержать вас прямо сейчас.
— Можете… — голос Папаныча звучал хрипло. — Так почему не одеваете мне наручники?
— А зачем? Чтобы всё вышло наружу, и советская общественность узнала, что террористический акт учинил работник государственных правоохранительных органов? Который вашими усилиями, пусть и абсолютно незаконными, получил по заслугам. Но процесс против вас можно организовать в любой момент. Закрытый. Догадайтесь, с каким приговором.
— Что я должен подписать? Заявление о сотрудничестве? Ох как не в тему... Но уж лучше под вами ходить, чем под шантажом этого капитана-упыря.
Дальнейший разговор уплыл в неизведанную даль. В другую галактику.
Егор очнулся на скамейке у подъезда. Аркадий растирал ему физиономию снегом, причём снег был влажный, плотный из-за оттепели и потому особо противный.
— В норме… Отвали… Отдышусь.
— Твоя норма — сто грамм детского морковного сока. А ты водку глушил. Переоценил я тебя. Встать можешь?
Егор распрямился, но не упал только благодаря поддержке госбезопасности. Аркадий отбуксировал его к «Волге» и запихнул в салон на заднее сиденье.