Альма 2. Точка бифуркации

Бермешев Тимофей Владимирович

Вот и в этот раз тело сработало на чистых рефлексах. Пропустить мимо себя, придать ускорение и закрутить. Тварь попыталась было мгновенно развернуться, но не успела. Отрастить когти уже не было времени, поэтому на выходе из "пируэта" я тупо приложил непонятное существо спиной об стол, тем самым временно оглушив и дезориентировав. Монументальный кухонный стол, сделанный по заказу хозяев из настоящего мореного дуба, жалобно крякнул, но выдержал. А спустя секунду мой кулак замер прямо над головой этого... этого...

– Испугался?
– радостно оскалился, лежащий

на чистой белой скатерти Стен.

– Ну ты и...

– Я, - довольно кивнул он, поднимаясь на ноги, - молодец, что остановил удар. Я уж подумал, что ты мне все-таки двинешь не разобравшись.

– Какого вообще хрена?! Тут и так все на пределе, пленника опасного вчера привезли, а ты еще и приколоться надо мной решил?!

– Это чтоб ты булки лишний раз не расслаблял, - охотно пояснил он, спрыгнув на пол и открыв холодильник, принялся доставать оттуда продукты, - а то сидишь тут как на курорте: чаи гоняешь на крылечке, о высоком думаешь.

– У нас выставлена охрана.

– И что?
– совершенно искренне удивился Стейнульв, - ты считаешь этот фактор надежной защитой?

– Нет.

– Вот и правильно. Суп вчерашний будешь?

– Буду, - буркнул я, устало плюхаясь на стул рядом с плитой. Желание спорить пропало также резко, как и появилось, - как ты вообще там уместился?
– мой взгляд упал на распахнутые дверки деревянной тумбочки под раковиной.

– Очень легко. Жизнь прижмет - еще и не в такую дырку залезешь. Ты вот знаешь, откуда в шестьдесят девятом на нас с Владимиром напал мимик? Проверяли мы тогда на наличие сущностей местный диспансер для душевно больных. А там... Да ты и сам знаешь, как любят разного рода твари подобные места. Ослабленная воля, боль и страдания манят бестелесных покруче любого импульсного магнита. А уж про остальных и говорить нечего. Ну так вот, заходим мы значит в старый изолятор на минус первом этаже, а там...

– И знать не хочу!
– запоздало перебил его я, прекрасно помня, чем обычно заканчиваются подобные истории. Хватит уже, наслушался в учебке. Все удивляюсь, как еще не поседел до сих пор с таких вот баек.

– Да ты дослушай!

– В другой раз, - отрезал я, - у меня вообще с утра хорошее настроение. Было. Пока тебя не встретил.

– Ну как знаешь, - не особо разочаровался оперативник и, булькнув мне в тарелку пару черпаков борща, заботливо поинтересовался, - сметанки?

– Угу.

Расставив тарелки и нарезав на куски ломоть испеченного в хлебопечке еще со вчерашнего вечера хлеба, он сел напротив. За окном тихонько пели птицы, где-то в доме по-прежнему слышалась какая-то бытовая возня. За столом царило молчание, изредка прерываемое довольно мурлыкающим себе под нос какую-то песенку Стена, и слегка раскачивающимся в такт мелодии. Есть борщ и петь одновременно дело вообще проблематичное, но у него это как-то получалось. Причем на редкость жизнерадостно и гармонично.

– Доброе утро!
– в кухню энергично вошел Владимир, сверкая цветастыми трусами и голым торсом, на котором еще остались капельки воды после умывания.

В ту же секунду Стен резко

выбросил мне в лицо уже искаженную трансформацией руку. Как я сумел уклониться, до сих пор ума не приложу. Уход в сторону. Перехват руки и блок навстречу. Так, чтобы помешать движению второй руки тоже. Непонятно как оказавшаяся в моих пальцах вилка, замерла в миллиметре от глаза самым наглым образом улыбающегося мне в лицо оперативника. Мир замер. Мы не двигались. Мимо, как ни в чем не бывало, прошествовал к раковине с грязной кружкой в руках Володя.

– Ты совсем дебил?!
– не выдержал я, в раздражении отбрасывая от себя на стол, предмет кухонной утвари, - а если бы я тебя сейчас...

– Что?
– ухмыльнулся Стен, - убил?

– Нет, блин, вилкой в глаз ткнул!

– В глаз это хорошо, - довольно кивнул мастер, невозмутимо забирая свою руку обратно и принимаясь сооружать из разбросанных по столу и полу продуктов, что-то похожее на бутерброд, - вот если бы в шею попытался ударить - тогда да, пошел бы у меня на переобучение как миленький. А про участие в операциях вообще мог бы надолго забыть.

– Если ты не помнишь, то я уже участвовал в одной из них. Причем с тобой же вместе.

– Участвовали мы с Льетом, - уточнил он, наливая себе в чашку крепкой заварки, - ты был только на подхвате. Я же сейчас говорю о серьезном деле, где любая ошибка или непрофессионализм, будет стоить не только твоей жизни.

– То есть, по-твоему, взять такую тварь да еще и живьем - это было несерьезное задание?

Стен в ответ только пожал плечами. Мол, думай, как хочешь.

– И что бы ты сделал, если бы я "провалился"?
– хмыкнул я, понемногу успокаиваясь. Адреналин, бурлящий в крови медленно сходил на нет, - какое тут переобучение, если обе базы по подготовке одаренных уничтожены, а мы сидим тут на осадном положении? Сейчас каждый боец на счету.

– Так то боец. Они, вообще, товар штучный. А "мяса" у нас сейчас и так хватает. Что бы делал, говоришь? Сидел бы тут вместе с учеными, да и помогал бы Ивану Абрамовичу в его экспериментах, - пожал плечами оперативник, - хорошие помощники у него всегда были в цене, а уж если над ними еще и эксперименты ставить можно... вообще незаменимый материал получается.

– Даже кошерный, я бы сказал, - похлопал меня по плечу Владимир и, подмигнув на ходу, протопал мимо нас с уже вымытой посудой к холодильнику.

Вспомнив об эксперименте с кровью, и прочих задумках, которые хотел провести со мной Альцман, и от которых же меня впоследствии спас личный приказ Митрова, запретившего любые опасные для жизни и здоровья опыты - меня передернуло. Тот еще фанатик. Нет, конечно, его интерес был понятен и вполне оправдан. В случае успеха результат мог превзойти самые смелые ожидания. Вот только и в случае неудачи можно было легко слететь с катушек, либо вообще отбросить копыта. Поэтому рисковать здоровьем бойцов ради смутной выгоды полковник отказался категорически. И, что тут говорить - я был с ним полностью согласен. Тем более что на кону стояла не чья-то, а именно моя жизнь и мое здоровье.