Альма-фатер
Шрифт:
На следующий день, в субботу, Шурик готовился в увольнение. Надраил ботинки, погладил брюки, постирал чехол бескозырки.
Достав из рундука новый тельник, он начал одеваться. До построения оставалось несколько минут.
Сзади подошел Саня Мухин:
– Слышь, у тебя шея заросла, давай подбрею. А то БПК слезьми зальет.
Осмотрев себя в зеркало, Шурик остался доволен.
– Идущим в увольнение построиться. Форма одежды номер три.
Командир роты провел осмотр и стал интересоваться, куда идут его подчиненные.
Озвучивались
– Расписов, а вы куда?
– В университет.
– Я с вами серьезно разговариваю! – БПК начинал злиться.
– Да он правда к шпакам на консультацию, – промычал Дядечка.
Старшина роты раздал увольнительные.
Шурик вышел на набережную лейтенанта Шмидта. Справа возвышался памятник Крузенштерну, слева – парадный вход в училище. На ярком весеннем солнце золотом горела надпись «Высшее военно-морское краснознаменное училище им. М.В. Фрунзе».
До университета было недалеко. Минут пятнадцать не спеша по Университетской набережной.
Вот и университет, типичный образец петровского барокко, 1724 год.
Ему нужно было здание Двенадцати коллегий. Оно выходит торцом на набережную, и, чтобы попасть в него, нужно было пройти через двор.
Огромные дубовые двери и старая бронза давили и указывали на ничтожность входящего.
Но только не курсанту ВВМУ им. Фрунзе. Там и здание постарше, и история побогаче.
Войдя в огромный вестибюль, Шурик огляделся. Рядом с широкой лестницей маячил то ли швейцар, то ли гардеробщик.
– Уважаемый, мне нужна консультация по насекомым. Не подскажете, куда пройти?
– Это вам на кафедру энтомологии нужно. Второй этаж и по галерее направо. Эдуард Карлович сегодня на месте, вы к нему обратитесь. Он добрый старик, не откажет.
Шурик поднялся на второй этаж и вышел в галерею. Огромные арочные окна, портреты знаменитых ученых, статуя Петра, сильно смахивающая на одесского Дюка.
С другой стороны галереи стояли застекленные витрины с книгами и экспонатами. Под ногами поскрипывал старинный паркет.
Пробегавшие мимо студентки откровенно рассматривали курсанта. Наконец он увидел табличку «Грифель Эдуард Карлович. Доктор биологических наук, профессор».
В научных званиях Шурик не разбирался, а военное на табличке отсутствовало. Он уверенно рванул дверь.
Помня наставления Дядечки о том, что шпака нужно брать выправкой, Шурик отчаянно заорал:
– Разрешите войти! Товарищ профессор, разрешите обратиться. Курсант Расписов!
Перед ним был пожилой человек лет семидесяти в вязаном жакете с пузырями на локтях. От неожиданности профессор привстал. Если бы к нему зашел инопланетянин, он удивился бы меньше.
Наконец, справившись с растерянностью, профессор поинтересовался:
– Чем могу-с?
– Нужна консультация по опарышам.
– Вообще-то ваш покорный слуга – специалист по насекомым-опылителям и муравьям. Однако полагаю, что смогу быть вам полезен.
Расписов молча смотрел в глаза профессора. Видимо, тот решил, что это военная тайна, и расспросы прекратил.
– Ну что ж, начнем-с?
Шурик внимательно слушал, делал пометки, задавал уточняющие вопросы. Видя такую заинтересованность, профессор вошел в раж.
Через час Шурик знал об опарышах все, а главное – технологию разведения в университетской лаборатории.
– Может быть, чайку-с?
– Спасибо, Эдуард Карлович, служба.
Для шпака это был аргумент! Тепло распрощавшись, он двинул в «Демьянову уху». Там его ждали друзья, черный хлеб с маслом, ароматная уха и, конечно, 50 грамм холодной водочки.
С понедельника на хоздворе началась новая жизнь. Первым делом Расписов решил устроить инкубатор. Договорившись в столярном цеху, он притащил мешок опилок. У Коли Давыдкина был прекрасный почерк, ему Шурик заказал трафареты для надписей на мусорных баках.
Вымытые баки с откинутыми крышками сушились на солнце. Новенькие надписи на баках дисциплинировали. «МЯСНЫЕ ОТХОДЫ», «ОВОЩНЫЕ ОТХОДЫ», «БЫТОВОЙ МУСОР» и две загадочные надписи – «ИЛ» и «ГП», что означало «инкубатор личинок» и «готовая продукция».
У входа на хоздвор висело объявление: «Опарыш будет через 10 дней». Подходившие офицеры, читая и ругаясь, послушно разворачивались.
Опарышем рыбаки называют личинку мясной мухи – Musca vomitoria. Яйцо мясной мухи напоминает изогнутый огурец. Муха откладывает их кучками по 50–100 штук. Через сутки из яиц вылупляются личинки. Дней за десять они превращаются в товарного опарыша. Огромное значение для успеха в рыбалке имеет субстрат, на котором выращен опарыш. Шурик растил только на мясном.
Прошло десять дней, Расписов готовился к пятнице. В четверг на вечерней приборке он засыпал опилки в бак с надписью «ГП» и отсадил туда взрослых личинок. Правильно подобранный субстрат и погода делали свое дело.
На следующий день утром, облокотившись на лопату, Шурик ожидал посетителей.
Первым оказался капитан I ранга Расмус с кафедры теории, устройства и живучести корабля.
– На каком водоеме ловить собираетесь? – с видом знатока спросил Шурик.
– Так на Вуоксу всей семьей на выходные, – и протянул майонезную баночку.
Насыпав в банку две трети опарыша, присыпав их свежими опилками, Шурик протер банку влажной ветошью:
– Удачной рыбалки!
– Ну, вы это, будут проблемы – обращайтесь.
Конвейер работал как часы. Мухи откладывали яйца, личинки росли. Расписов начал экспериментировать. Добавив в откормочный бак свекольных очисток, он получил прекрасную бледно-розовую партию, которая стала называться «адмиральский опарыш».
С каждым днем клиентов становилось все больше. Шурик был вынужден стоять на раздаче два раза в день, во время утренней приборки и после ужина. Рыболовный сезон был в разгаре.