Альма-матер
Шрифт:
Здесь прогуливали лекции, чтобы не попасться на глаза преподавателям, обнимались с подружками, иногда тайком выпивали. И сейчас, после первой встречи со студентами, Кирилл Эдуардович словно впал в свою юность и ему ужасно захотелось дерзко выпить вина именно в этом парке, на какой-нибудь не очень заметной скамейке.
Он, конечно, прекрасно понимал, что эта спонтанная идея сильно отдает безрассудством. Начало своей преподавательской карьеры лучше было бы отметить с друзьями в ресторане. Но такие повзрослевшие встречи приходилось теперь планировать заранее, учитывая чужие графики и обстоятельства. И встреча могла все откладываться и откладываться, затягиваться на недели, а потом сама
Отыскав свободную лавочку на одной из второстепенных аллей, где почти никто не прогуливался, он уселся на тёплое дерево и положил рядом с собой сумку, в которой лежала бутылка вина. Торопиться было некуда, разведённая жизнь высвободила много времени, и он наслаждался атмосферой этого милого парка, который за последние годы похорошел, привёл себя в порядок, но оставался все таким же родным.
Где-то вдалеке заиграла музыка, Кирилл Эдуардович прислушался и различил звуки духового оркестра. Играли мелодию знаменитого, немного печального вальса, который очень соответствовал его настроению. Он взглянул по сторонам, пытаясь понять откуда прилетают звуки труб, тромбонов и валторн, и заметил сквозь листву силуэт открытой эстрады-ракушки, на которой поблескивали на солнце духовые инструменты. В середине двадцатого века такие уличные центры культуры были чуть ли ни в каждом парке. На этих почти сельских сценах выступали артисты, играли оркестры, вокруг, прямо под открытым небом, танцевали пары. Кирилл Эдуардович немного удивился и обрадовался: в самом центре быстро меняющейся Москвы всё-таки нашлось место вымирающему культурному динозавру.
Эта деревянная эстрада, покрашенная в зеленый цвет, была частым персонажем его студенческой молодости. Здесь прятались от дождя, играли на гитарах, а иногда даже устраивали семинары.
Случалось, что в университете происходили накладки с расписанием, и тогда в одно время на одну аудиторию претендовали сразу две разные группы. Большинство преподавателей семинары просто отменяли, но некоторые, если на улице было тепло, предлагали студентам пойти в парк. Эти занятия всегда были не такие строгие, как в стенах университета, поэтому студенты с удовольствием соглашались. Ни стульев, ни скамеек в парке, конечно, не было, и они рассаживались на краю сцены этой самой эстрады, а иногда располагались и просто на траве. И обыкновенный семинар превращался в задушевный разговор.
Разглядывая своё прошлое, Кирилл Эдуардович негромко рассмеялся, и вдруг услышал рядом с собой грубоватое:
– Старик, ты над нами смеёшься? – Кирилл Эдуардович встрепенулся и увидел перед собой троих молодых парней с яркими разноцветными ирокезами на бритых головах, с татуировками на шее. – Над нами? – повторил самый крепкий из них.
– Нет, ребята, – искренне ответил Кирилл Эдуардович. – Я просто сижу, юность свою вспоминаю.
– Ну смотри, а то вспоминать будет нечем, – ответил всё тот же неформал, сплюнул на дорожку, и все трое не спеша удалились.
Кирилл Эдуардович выдохнул. Еще не хватало, чтобы в первый же день преподавательской карьеры его избили в любимом парке эти странные ребята с блестящими, слегка отсутствующими глазами.
Подождав, когда они отойдут подальше, Кирилл Эдуардович открыл свою сумку, не доставая бутылку, сорвал с нее обёртку и попытался пальцем вдавить пробку внутрь. Но этот простой фокус, который всегда получался в прежние годы, не сработал: вино было налито по самое горлышко и не оставило места
Наконец ему удалось почти полностью расковырять пробковый замок, охранявший вожделенное вино. Он наклонился, почти засунув голову в сумку, выдул из горлышка остатки пробковых крошек и пальцем продавил огрызок пробки в бутылку. Маленькая, но какая приятная победа!
Кирилл Эдуардович блаженно откинулся на спинку скамейки и понял, что больше не слышит духового оркестра. Он посмотрел туда, где только что играли музыканты, но не увидел ни отблесков труб, ни самой эстрады. На её месте четко просматривалась современная спортивная площадка. Кирилл Эдуардович даже зажмурился на секунду, но деревянная ракушка не вернулась. «И это я ещё не выпил», – негромко произнес вслух Кирилл Эдуардович и подумал, что очень давно не был в отпуске.
Он оглянулся по сторонам и, не заметив никого поблизости, достал бутылку из сумки, приложил её ко рту, сделал несколько глотков и быстро засунул обратно. Манёвр прошел превосходно, Кирилл Эдуардович остался доволен. В этом было какое-то особенное удовольствие, выпить вот так, в парке, прямо из горлышка, назло всем правилам и общественной морали. Конечно, он никогда бы не признался в этом публично, но в жизни каждого человека существуют маленькие радости, о которых совершенно не обязательно знать посторонним. И это делает их ещё значительнее.
Кирилл Эдуардович наклонился над сумкой, приложился к бутылке и глотнул ещё вина. В голове стала возникать приятная пустота, которая сдвигала куда-то в стороны надоевшие будни. Он вспомнил, как уже на старших курсах один из его приятелей решил для смелости выпить кружечку пива перед безнадежным экзаменом. Экзамен этот Женя сдать не рассчитывал, потому что за два семестра, поддавшись общей вольности распадавшейся в те годы страны, ни разу даже не видел своего преподавателя. Это был такой пробный заход, чтобы покаяться, показать, что не совсем уж он безнадёжный тупица, получить свою заслуженную пару, и, подучив что-нибудь по предмету, попытаться сдать на трояк через несколько недель.
Зайдя в простенькую пивнушку, он взял себе пива и, поскольку мест почти не было, попросился подсесть за столик, где уже обосновался грузный мужчина лет пятидесяти. Тот недовольно поморщился, но кивнул, а через несколько минут, разглядев в Жене неглупого собеседника, достал из своего портфеля завернутого в газету вяленого леща, которого они вместе с удовольствием распотрошили под хмельной горьковатый напиток и непринужденный разговор.
Совместное распитие было недолгим, потому что, как выяснилось, оба они спешили на экзамен и, посмеявшись этому совпадению, разошлись, а уже через два часа встретились в аудитории. Это было настолько невероятно, что они чуть не выдали своих эмоций, но всё-таки смогли притвориться незнакомыми.
Женя долго, бессмысленно смотрел в свой билет, дожидаясь, пока все остальные студенты ответят и уйдут, а потом сел за экзаменационный стол и, растягивая слова, стал оправдываться за свои прогулы. Через пару минут преподаватель, который неожиданно оказался заложником прогульщика, прервал эту тягостную исповедь:
– Должен признать, что несмотря на своё некорректное поведение вы… – он помолчал, потом открыл зачётку, написал что-то и передал её студенту. – Вам очень повезло! Идите и постарайтесь хоть чему-нибудь научиться.