Альма
Шрифт:
— А попроще? — жалобно посмотрел на нее я.
— А если попроще, то это значит, что если ты, к примеру, видишь что у человека все в порядке, но хочешь убедиться в этом точно, для гарантии так сказать, то тебе не надо отправлять его на анализ крови. Достаточно просто подумать об этом и все необходимые цифры будут считаны и переданы тебе прямо в мозг в ту же секунду. В сочетании с вышеупомянутым осмотром это дает весьма хороший результат.
— Круто, — покрутил головой Антон.
— Но такой вариант почти не используется, так как ауральное сканирование намного проще и быстрее в исполнении. Но так как у погибшего человека аура пропадает в течении нескольких минут после смерти, а у отдельных имплантатов, — кивок на капсулу, —
— Так если человек уже погиб, то какой толк его лечить? — удивился Антон.
— Мозг умирает через семь минут после остановки сердца, — пояснила она, — при более серьезных повреждениях артерий, или когда голова отделена от тела, ситуация со временем немного другая, но тоже не критичная. В такой ситуации у вас есть семь минут для того чтобы устранить все повреждения, остановить некроз тканей, вернуть на место потерянные конечности, если они, конечно, остались, и запустить сердце. В этом случае у вашего пациента есть все шансы остаться в живых. Исключением является только срок, превышающий данное время, либо тяжелая травма головы, повлекшая гибель мозга.
— Постойте, — перебил ее я, — но если мы можем в такие короткие сроки исцелять практически что угодно, то почему не можем это сделать и с головой? Ну, попала пуля в голову и что? Вырастить новые ткани не проблема, а дело техники и времени. Конечно, мозг сложнее по строению, чем другие участки, но ведь это вполне реально!
— Ты не первый кто нам это говорит, — грустно улыбнулась Алиса, — если бы все было так просто…
— А в чем же тогда проблема?
— Мозг не мышечная ткань, — пояснила она, — как бы не пыжилось человечество и не утверждало, что все тайны нашего тела познаны, на самом деле это далеко не так. И существование одаренных — наглядное тому подтверждение. Да, мы можем собрать мозг после его гибели, но он не будет работать. Человек просто не сможет прийти в сознание. Мы неоднократно проводили подобные эксперименты в клиниках, и ни разу нам не улыбнулась удача. С виду все целое и вполне рабочее, но ауры нет, нет сознания. Единственное доступное объяснение этому факту дал Альцман. И оно до обидного простое. Да, мы можем собрать или вырастить мозг заново, но он не будет работать, так как при сборке мы используем лишь тот макро-уровень, который известен современной науке и совершенно не учитываем глубинные слои, о существовании которых можем только догадываться. Обладай мы подобной возможностью, потерь во время спецопераций не было бы вовсе. Ведь тогда бойцов можно было бы воскрешать практически в прямом смысле этого слова.
— Обалдеть… — только и смог проговорить я, — а что же тогда сделал сейчас я?
— Да, прости, я немного отвлеклась. Ты использовал единение. Признаться, этот факт для меня в новинку, так как такое состояние обычно используется только для управления неодушевленными живыми организмами. Ну, или теми, у кого официально считается отсутствующей душа. То есть растениями и животными. Помнишь, тебе Антон рассказывал о системе охраны базы?
Я кивнул.
— Так вот, она отслеживается оператором именно по принципу единения. Дежурный лежит себе на кровати и чувствует лес. Он знает все, что в нем в этот момент происходит, видит все, что находится в пределах заданного квадрата. Конечно, и тут есть свои ограничения. Например, зрительное обнаружение может охватывать радиус не больше километра. Ты, так сказать, видишь глазами деревьев. А вот просто чувствовать живые организмы можно и на пять. Правда, если поднапрячься, это расстояние можно увеличить и до семи километров, но такое дается с большим трудом и требует предельной концентрации и сил.
— То есть, ты хочешь сказать, что до меня никто не пробовал подобным образом исследовать человека? — удивился
— Именно! И это-то как раз весьма обидно, — ответила мастер, — такая простая идея и до сих пор не пришла никому в голову!
— Как никому, а мне? — улыбнулся я.
— Свежий взгляд, — ухмыльнулся Антоха, — можешь патент оформлять. Сканирование Ерохина. А, что? По-моему, звучит.
— Боюсь, что ФИПС не сможет постичь всю глубину данной идеи и проверить ее на практике, — хмыкнул я, — а посему просто отправит меня в «дурку».
— Не расстраивайся! Гениев всегда считали сумасшедшими.
Алиса же в наш спор встревать не спешила, о чем-то напряженно размышляя. Видно и впрямь я сделал нечто экстраординарное своей выходкой. В конце — концов, она мотнула головой и проговорила:
— Ладно, позже все оформим. В общем, так, ты Антон, сейчас пытаешься освоить сканирование по программе, а Дима будет тренироваться в слиянии. Когда у вас начнет все получаться, мы опробуем оба метода на практике и сравним их в опытных условиях, так сказать.
— А ты разве не можешь попробовать ее сама? — спросил я, — ведь для опытного лекаря в этом нет ничего сложного.
— Могу, — согласилась она, — но тогда нарушится чистота эксперимента. Ведь против Антона буду выступать я, а не ты. А так все будет просто замечательно: два новичка, впервые занявшиеся целительством пробуют разные методики и сравнивают, какая из них более эффективна.
— Хм…
— Вот и вперед, я жду.
Следующие полчаса прошли в медитации. Антон по прежнему сверлил взглядом печенку, которая не спешила открывать ему свои тайны, ну а я практиковался в слиянии. Все-таки практика творит чудеса. Вот кто настоящая королева обучения! С каждым разом проникновение в орган давалось все проще и быстрее. В конце урока я настолько навострился, что делал это уже на чистом автомате, совершенно обходясь без медитации и настройки себя на нужный лад. У Антона также наметился прогресс. Он все же сумел понять, как активировать программу анализа, и теперь с выражением юного натуралиста на лице, что-то увлеченно разглядывал в опытном образце.
— Ну, что ж, — вы оба молодцы! — сказала Алиса к концу четвертого часа нашего пребывания в лаборатории, — вижу, у вас все прекрасно получилось. Теперь давайте прервемся ненадолго, и снова продолжим через полчасика, идет?
Мы только согласно покивали и отправились наверх, в столовую. После всех этих экспериментов, мой желудок снова ожил и настоятельно требовал засунуть в него что-нибудь съедобное и желательно высококалорийное. Да и погреться не мешало, все-таки внизу было далеко, не сафари. Учитывая требуемый микроклимат, кондиционеры там старались на славу.
— Дим, ты представляешь, — всю дорогу не умолкал мой товарищ, — там реально стоит тебе только подумать о чем-то, как перед глазами такое появляется!
— Голые бабы, что ли? — усмехнулся я.
— Да ну тебя! — обиделся он, — увеличивается там все. Я даже нити ДНК видел! Представляешь? И тут же подробное пояснение, как по заказу в голове появляется, что это, какие параметры, и прочее. Нет, ну, круто ведь, да?
— Круто, — улыбнулся я, глядя на него, — Знаешь, ты мне сейчас очень ребенка напоминаешь, которому не только дали посмотреть на танк, но и разрешили залезть в него и даже подергать за рычаги. Сияешь как новогодняя елка.
— И что с того? Знаешь, какие перспективы открываются перед нами?
— Знаю. Мне Альцман рассказывал.
— И что? — удивился он, — Неужели нет никаких чувств по этому поводу?
— Есть, как не быть, — пожал плечами я, — просто они там, внутри. А если честно, то мне это все еще переварить нужно. Как-то слишком быстро все на голову сваливается, только и успевай в сторону отгребать.
— Тут ты, пожалуй, прав, — кивнул Антон, — у меня у самого ум за разум заходит от всего этого. Подумать только, сколько всего мы можем! Точнее всегда могли, просто об этом не знали. Жуть.