Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] [с илл.]
Шрифт:
— Ой, мам, ну он же такой некрасивый!
— Зато какое у него положение, милая моя. Чуть за тридцать, а уже член Королевского общества.
— Мам, я не могу. Честное слово, не могу, вот если бы кто другой… Ой, я так волнуюсь, так волнуюсь, ты просто себе не представляешь, какие у него серьезные намерения. И ответ я должна дать нынче вечером. Боже, через час они уже соберутся. Не пора ли нам идти к себе и начинать одеваться?
Обе дамы встали, и тут на лестнице послышались быстрые мужские шаги. В комнату буквально влетел энергичный молодой человек с кудрявыми черными волосами.
— Все готово? — осведомился он, окидывая взглядом
— Все готово, дорогой, — ответила его мать.
— О, как здорово, что застал вас обеих! — воскликнул он, засунув руки в карманы. Его лицо выражало сильное беспокойство. — Я вот о чем хотел с вами поговорить. Слушай, Роузи, флирт — это, конечно, очень мило, но неужели у тебя хватает ума, чтобы думать, что с этим Бизли у тебя может быть что-то серьезное?
— Мой дорогой Руперт, постарайся все-таки воздержаться от подобных резкостей! — Миссис Эсдейл осадила сына энергичным взмахом руки.
— Я видеть не могу, как они воркуют, словно голубки. Не хочу показаться занудой, Роузи, но мне невыносимо видеть, как ты губишь свою жизнь из-за человека, у которого нет ровным счетом ничего, кроме красивеньких глаз да усов. Будь же благоразумна, Роузи, и не говори ему ни единого слова.
— Руперт, в этом деле у меня куда больше прав принимать решения, нежели у тебя, — с достоинством заметила миссис Эсдейл.
— Нет, уважаемая мамаша. Дело в том, что мне удалось кое-что разузнать. Младший Чеффингтон, служащий в Королевском стрелковом полку, знает его по Индии. Так вот он говорит, что…
Но сестра прервала сенсационные разоблачения.
— Мама, я и секунды здесь не останусь, чтобы слушать, как на него клевещут за глаза! — решительно воскликнула она. — О тебе он никогда не говорил ничего плохого, Руперт, и я не знаю, отчего ты так на него ополчился. Это жестоко, не по — братски, в конце концов!
Роуз резко повернулась и ринулась к двери. Щеки ее пылали, глаза сверкали, грудь вздымалась от негодования. Следом за ней бросилась мать, стараясь утешить ее. В дверях она обернулась, окинув сына испепеляющим взглядом. Руперт Эсдейл стоял, засунув руки в карманы, все глубже и глубже втягивая голову в плечи, снедаемый острым чувством вины. Он никак не мог понять, в чем же все-таки виноват — в том, что наговорил чересчур много, или в том, что сказал слишком мало.
Фонограф. Фотография начала ХХ века
Прямо перед ним на столе стоял фонограф. Провода, батареи, рупор — все было готово для увеселения гостей. Увидев аппарат, Руперт медленно вынул руки из карманов, с вялым любопытством подсоединил аккумулятор и нажал кнопку пуска. Из машины раздался резкий хриплый звук, как будто бы кто-то откашливался, затем свистящий, но ясно различимый голос начал читать лекцию знаменитого ученого.
Дж.
— Из всех вопросов, — проскрипела машина, — вставших перед нами в результате последних исследований в области морской фауны, наибольший интерес вызывает ретроградный метаморфизм, характерный для усоногого рака. Разделение аморфной протоплазменной массы…
Тут Руперт Эсдейл отсоединил провод от батареи, и смешной звякающий голос тотчас же смолк.
Молодой человек с улыбкой смотрел на это словоохотливое творение из дерева и металла. Вдруг его улыбка сделалась еще шире, а в глазах мелькнули озорные огоньки. Он хлопнул себя по колену и исполнил какой-то зажигательный танец, словно человек, только что совершивший великое открытие. Юноша очень осторожно вытащил металлические пластины с записью лекции ученого профессора и положил их рядом для дальнейшего использования. Затем он вставил в прорези новые пластины, взял фонограф под мышку и удалился к себе. За пять минут до прибытия первых гостей аппарат снова стоял на столе, полностью готовый к работе.
Не было ни малейших сомнений в том, что научный салон миссис Эсдейл имел оглушительный успех. Все проходило в высшей степени мило и очаровательно. Люди смотрели в микроскопы, брались за руки, чтобы ощутить электрический разряд лейденской банки, восхищались галапагосской черепахой, лобной костью горного быка и всеми прочими любопытными предметами, которые миссис Эсдейл собрала с таким неимоверным трудом. Декан богословского факультета, недовольно выпятив губу, слушал профессора Маундерса, державшего в руке кусок окаменелости триасового периода и в пух и прах разбивавшего ветхозаветную догму о шести днях творения. В углу несколько биологов жарко спорили около чучела утконоса. Миссис Эсдейл порхала от группы к группе, знакомя, поздравляя, смеясь с истинной грацией и шармом ученой светской дамы. У окна рядом с ее дочерью сидел капитан Бизли с пышными усами. Парочка обсуждала свои проблемы, древние, как мезозойская эра, и такие же загадочные и непонятные.
— Но мне действительно надо идти и помочь матушке принимать гостей, капитан Бизли, — наконец произнесла Роуз, робко пытаясь встать.
— Не уходите, Роуз. И не называйте меня капитаном Бизли, зовите меня просто Чарльз. Право же!
— Ну, хорошо, Чарльз.
— Как прелестно это звучит из ваших уст. Нет, нет, не покидайте меня. Я не вынесу разлуки с вами. Я слышал о любви, Роуз, но сколь странным кажется, что я, прожив свою жизнь в блеске и великолепии света, лишь здесь, в провинциальном городке, узнал, что существует и настоящая любовь!
— Вот вы так говорите, а на самом деле это лишь мимолетное увлечение.
— Нет, никогда! Я не оставлю вас, Роуз, разве что вы отвергнете меня. Не будьте же столь жестоки, не разбивайте мое бедное сердце.
Его грустные голубые глаза смотрели на нее с такой печалью, что Роуз готова была расплакаться от жалости.
— Мне будет больно причинить вам хоть малейшее огорчение, — ответила она дрожащим голосом.
— Тогда обещайте мне, что вы непременно…
— Нет, нет, сейчас не время говорить об этом. Видите, все собираются у фонографа. Пойдемте послушаем. Это так забавно. Вы когда- нибудь слушали фонограф?