Алмаз розенкрейцера
Шрифт:
Когда же в августе 1875 года Владимир Воротынский получил приглашение Макмиллана приехать к нему в Инвернесс, то по причине своей истинно славянофильской натуры, не переносившей ничего англо-кельтского на дух, думал отказаться, но после нескольких дней тщательных раздумий, всё же решился посетить старого друга. Первого сентября наметив маршрут своего путешествия, и собрав всё необходимое, вместе со своим слугой, старым Пахомом, сел на поезд до Варшавы, оттуда добрался до Праги, через Вену и Париж, в Кале, на пароме до Дувра, а там, через Лондон, на поезде до Инвернесса.
Они с Макмилланом уже ходили на волка, на перепелов и на куропаток, рыбачили в Нессе, ездили к Макинтошам на чай, а сегодня дегустировали бургундское 1790 года. Князь говорил на английском
Вторым же гостем Макмиллана была девушка, в кою тот был тайно влюблён – графиня Алиса Элизабет Миллисент Мэри Сатерленд-Левенсон-Говард, дочь богатого землевладельца Уильяма Джорджа Гренвиля Сатерленда-Левенсона-Говарда, третьего герцога и двадцать первого графа Сатерленд, лорда Стрэнвера, шотландского баронета и пэра, главы (тана) клана Сатерленд, владельца прекраснейшего замка Дандромин и множества дворцов. Несмотря на своё более чем благородное происхождение, графиня была обучена немногому из того, что полагалось светской даме в Великобритании в викторианскую эпоху. Из всего того она умела лишь играть на пианино, чем и занималась в этот момент, ездить верхом и изящно кланяться. Вдобавок, графиня находилась в напряжённых отношениях с родителями, так как те во многом ограничивали её. Оттого, большую часть времени Алиса жила на окраине Инвернесса, в съёмном домике, вместе со своей нянькой, заботливой старушкой миссис Штакенблюм. Не смотря на проблемы со светским воспитанием, Алиса Сатерленд была невероятно привлекательна. Симметричный овал лица, тёмно-зелёные глаза, светло-русые волосы, изящная, стройная фигура, аккуратный носик, ровные арки бровей и прелестная, бархатная, фарфорового цвета кожа. Хоть Алиса и была начитанна, и обладала обширным словарным запасом, в вопросах поддержания мужской беседы была несведущей абсолютно, и в крикет играть не научилась, что не нравилось всем женихам. Всем, кроме Джорджа Макмиллана. Рано осиротевший, он тоже выделялся из массы остальных представителей шотландской знати. Он был довольно прост, иногда бестактен и бескультурен, мог запросто забыть какое-либо данное ему поручение, или потерять важную бумагу, но при всём этом отличался романтичностью, мечтательностью и быстрым математическим умом. В 17 лет Джорджем уже были изучены труды всех видных физиков того времени, евклидова геометрия и право. Но особо выделялся Макмиллан склонностью к изучению различного рода бесовщины, мистики, столоверчению и прочим, модным в то время в Англии абстрактно-колдовским вещам. В подвале своего дома, Джордж Макмиллан оборудовал алхимическую лабораторию, на что истратил треть отцовского состояния. В ней Джордж корпел над созданием различных магических вещиц, чем очень настораживал местных церковников и давал всем соседям и знакомым хороший повод для сплетен и кручения пальцем у виска.
Через приоткрытую дверь кабинета с первого этажа доносились звуки фортепьяно. Макмиллан, до того искавший в ящиках стола ключи от винного шкафа, бросив это бесполезное мероприятие, встал и подошёл к окну, пытаясь сообразить, куда же он их задевал и одновременно прислушиваясь к голосам на первом этаже.
– Вы, графиня, знаете, где господин Макмиллан пропадает ночами? – спросил облокотившийся на каминную полку князь Воротынский.
– Мне глубоко безынтересно это, Ваша Светлость… – ответила было графиня, не прекращая
– Ищет философский камень… – с ироничной улыбкой ответил князь.
– И как, успешно? – делая вид, что не понимает, о чём идёт речь, интересовалась пианистка.
– Увы, нет…
Макмиллан постоял у окна, почесав затылок, а затем, осознав, что уже и забыл, что он потерял, спустился к гостям. Он встал на третьей снизу ступени лестницы, в длинном халате поверх костюма-тройки, с бокалом вина в руке:
– Не пора ли нам, любезный Вова, открыть коньяк 1825?
– Думаю, на сегодня, дегустация окончена, джентльмены – мисс Сатерленд прекратила играть, и встала из-за пианино.
– Но мы же только начали… – обиженно оправдывался Джордж.
Графиня громко стукнула крышкой рояля, отчего его струны задрожали:
– Нет! Вы, господин Макмиллан, видимо забыли, что было в прошлый раз, когда приехал Ваш кузен-пьянчужка, как же его…
– Айзек – вздохнул Джордж, подходя к Алисе.
– Вот-вот. Когда мы отмечали Ваш день рожденья, он принёс целую бочку скотча и выпил её один. Потом его понесло купаться, а ведь был апрель! И что же?
– Да-да-да… – закивал Макмиллан, в надежде успокоить графиню.
– Он сам чуть не утонул и дядю Смита, что кинулся его спасать, мог утопить!
– Ладно, ладно, хватит вам… – вступился князь Воротынский – Успокойтесь, графиня, мы с Джорджем не выпьем больше, чем налито сейчас в наших бокалах.
Комната была тускло освещена свечами на больших и малых бронзовых канделябрах, у стены, украшенной одинокой тоскливо-мрачной картиной, с изображением разбитой лодки на берегу озера, в холодном ночном лунном свете, стояла софа, напротив которой журнальный столик и два стула из одного гарнитура. На противоположной стене висело разнообразное оружие: шпаги, ножи, арбалеты, луки, мушкеты и русская казачья шашка, привезённая в дар князем Воротынским. На полу лежал тонкий персидский ковёр, над камином висела кабанья голова, а на каминной полке стояла оловянная кариатида. Третья же стена была увешена немногочисленными портретами и дагерротипами членов семьи Макмиллан, а вверху, под самым потолком, на высоте почти трёх метров, висел родовой герб: две руки, заносящие меч.
– Завтра пойдём на кабана, Вова? – спросил Джордж, поставив на журнальный столик порожний хрустальный бокал.
– И не устали вы ещё от охоты, джентльмены? – спросила, со вздохом опустившись на софу мисс Алиса.
– А чем, мисс Салитренд, здесь ещё заниматься? Такие чудесные горные леса, изобилующие зверьём, столь романтичная погода… неужто, скажите, идти на приём к каким-нибудь Макентайрам, танцевать с шотландскими нимфами чечётку?
– Она Сатерленд, Владимир – сквозь улыбку проговорил Макмиллан.
– Ну, почему же к Макентайрам, можно и к Грантам в Кингасси. Они приглашали на обед…
– Нет, Алиса, как хотите, а завтра мы с князем идём на кабана – отойдя к камину, дабы подкинуть пару поленьев, утвердил Джордж.
– На кабана… – князь Воротынский подошёл к опущенным тяжёлым бархатным шторам и слегка отодвинул их, заглянув в образовавшуюся щель – Скажи, Джо, тебе самому не надоело это однообразие?
– Нет, а что? – отвечал Макмиллан, не отрываясь от камина.
– Разве тебе не хочется посмотреть, как живут люди на другом конце Европы?
– Никогда не думал о путешествиях. В юности я наездился с дядей по свету. С меня довольно. Пора думать о продолжении рода, а не грезить мальчишескими мечтаниями – сказал Макмиллан, повернувшись в сторону князя и посмотрев на Алису Сатерленд, разглядывающую модный лондонский журнал.
– Рода… рода… – задумчиво повторил Воротынский и резко задёрнул штору – А вот я хочу поехать в Испанию.
– Там же война, Вова! – удивлённо и с некоторой тенью упрёка в интонации сказал Джордж.
– Ты слышал о Ромасанте, Джо? – как будто не услышав Макмиллана, сказал князь.