Алмаз темной крови. Книга 1
Шрифт:
— Но у меня уже есть мастер иллюзий! Лиусс отлично зарекомендовал себя… конечно, куда ему тягаться с твоим учеником — но даже ради тебя я не прогоню его.
— Разве я просил об этом? Не беспокойся, вряд ли Арколь захочет работать с примитивной магией бесплотных образов, его это не интересует. И роль он изберет себе другую, вот увидишь. Ну, а Амариллис… надеюсь, ты понимаешь, какой я делаю тебе подарок?
— Понимаю… и безмерно тебе благодарен. Послушай, братец… а тебе не жаль отпускать ее?
— Так ты присмотришь за ними? — аш-Шудах
— Да присмотрю, не переживай ты так! Может, я и не самый благовоспитанный бог в Обитаемом Мире, но детей своих обижать не позволю никому! И тебе в том числе… поэтому будь так добр, простись с Амариллис как-нибудь… понежнее… Не учить же мне тебя, в самом деле!..
— Вот это верно. Спасибо тебе, Лимпэнг-Танг.
— Не за что, — вставая с дивана, ответил звонковолосый бог, — всегда пожалуйста.
…Уже после того, как гость удалился так же неслышно и мгновенно, как и приходил, аш-Шудах заглянул в стоявшую на столике рядом с диваном резную хрустальную чашу с шербетом… и с довольной улыбкой покачал головой — в чаше мирно плавала летучая мышь, своим невозмутимым презрением к миру подтверждая собственную дохлость…
Утром наступившего дня магу не составило особого труда истолковать одинаковые сны, посетившие Арколя и Амариллис; перспектива попасть в храмовую труппу Лимпэнг-Танга вдохновила бы кого угодно… И точно так же Арколю не составило особого труда выбрать себе роль.
— Я думаю, что буду хорошим шутом, — и, опережая вопросы Амариллис, пояснил: — фокусы мне показывать уже как-то не к лицу, да и неинтересно, место воителя наверняка занято этой… синеволосой… акробат из меня некудышный, певец тоже не ахти. Так что придется тряхнуть стариной: в приюте мне частенько влетало за непочтительное насмешничанье. Конечно, если учитель не сочтет эту роль несоизмеримой с достоинством его ученика…
— Не сочтет, — ответил аш-Шудах.
Сборы в дорогу заняли весь день; все-таки будущим артистам предстояло немало проехать по дорогам Обитаемого Мира — через ничейные земли, мимо Маноры, к сосновым борам в предгорьях Безымянного Хребта; дорогу же в храм бога шутов им должен был указать сам Лимпэнг-Танг.
Амариллис, в последний раз проверив содержимое двух своих дорожных тюков (по привычке она все делала сама, неизменно приводя в священный ужас слуг аш-Шудаха), решила попрощаться с чудесным садом, который был так же обманчив и заманчив, как и глаза его создателя — на вид он был не больше обычного сада при богатом шаммахитском доме, на деле же в нем можно было запросто заблудиться. Девушка не спеша шла по узенькой тропке, петляющей, словно лесные речушки севера, между деревьями, иногда прикасаясь к теплой шершавой коре или вставая на цыпочки, чтобы понюхать вечерний цветок. Она полностью погрузилась в свои мысли и поэтому заметно вздрогнула, когда повернула за очередным изгибом дорожки и только что не споткнулась о сидящего на траве мага. Он же, одним, воистину царственным, движением
— Опять предостерегать будете? — в который раз впадая от робости в дерзость, спросила Амариллис.
— Помолчи, дева, — вздохнул аш-Шудах, — для поддержания достойной беседы совершенно необязательно говорить… иногда достаточно только слушать.
Некоторое время они сидели в молчании, нарушаемом лишь приглушенными хлопками раскрывающихся цветов, да вздохами ветра в зеленой листве. Наконец, набравшись смелости, Амариллис снова решилась заговорить.
— Господин мой, если вы что-то хотите сказать мне, будьте снисходительны, скажите это словами, я ведь не Арколь, и в тишине расслышу не многое…
— Не называй меня так, Амариллис, ибо — на то была священная воля Вседержителя — твое сердце мне не принадлежит… не перебивай. Ты отдала мне свое первое желание… но не сердце. Да помолчи же, дева. Ты слишком рано отвыкла слушаться старших; и боюсь, на тебя трудно будет найти управу…
Аш-Шудах протянул руку и коснулся волос Амариллис. Она бессознательно потянулась головой за его ладонью, словно ластящаяся кошка; подняла глаза и попыталась улыбнуться.
— Я, пожалуй, пойду…
— Ты боишься меня?
— Вот еще! — взорвалась Амариллис. — Очень надо! Вы же меня и пальцем не тронете, так чего мне бояться?! Разве только того, что я сойду с ума от скуки, пока вы тут медитировать будете… Хватит играть со мной, как сытый кот с неаппетитной мышью, жрать ведь все равно не собираетесь!!!
Уже через секунду после последнего выпаленного слова она оказалась на траве, распластанная волей аш-Шудаха как подопытная лягушка. Она глянула в его лицо, нависающее над ней, подобно грозовой туче, и зажмурилась — молнии, вырывающиеся из «черных алмазов», вполне могли бы испепелить небольшой город.
— Ты, невоспитанная, бессовестная, неблагодарная, несносная девчонка! Видит небо, я хотел отпустить тебя с миром, но ты этого не заслуживаешь!..
… Первые несколько дней пути девушка была непривычно молчаливой, но не печальной; ее спутник, догадываясь о происходившем в ее душе, не тревожил ее якобы развлекающими, а на самом деле любопытствующими разговорами, всеми силами ограждая ее покой. Когда они покидали пределы Шаммаха, миновав последние пограничные гарнизоны империи, Амариллис наконец-то отважилась заговорить, ни к кому, в общем-то, не обращаясь:
— Нет, я, конечно, подозревала о его могуществе, но даже и предположить не могла, что он в силах останавливать время…
Ехавший рядом Арколь только покачал головой:
— Я долгое время был его учеником, а с недавних пор — и помощником, и я абсолютно уверен в том, что ни истинного облика его, ни истинной его Силы мы не в состоянии постичь… ни я, ни ты. А… ты долго пробыла с ним?
— Не знаю. Кажется, неделю. А может быть пять минут. Не знаю. Однако долго же ты сдерживал любопытство, брат Арколь.