Алмаз
Шрифт:
Всю кавалерию – это больше пятнадцати тысяч всадников под командованием Киферера, племянника императора, Салмон послал в обход горы Ог, дабы они ударили в нужный момент в тыл варварам. Полководца Вассана во главе тысячи колесниц Салмон поставил в резерв. А сам с пехотой легионов у излучены реки Салх стал ждать варваров, которые и напали на его солдат в полдень.
Когда светило коснулось линии горизонта, понял Салмах, что варвары разгадали его замысел, и кавалерия Киферера попала в засаду и полностью истреблена. Тогда Салмах собрал вокруг себя пехотных командиров и сам повёл их в бой, ударив в центр. И он
И настал момент, когда всё могли решить колесницы Вассана. Но струсил полководец и не повёл главную ударную силу легионов в разорванные ряды противника. Бежал он, убоявшись свирепого вида сражающихся варваров и крови, что потоками лилась на поле сражения. Напрасно полководец Салмах ждал удара колесниц. Варвары сомкнули ряды и погиб Салмах со всеми своими командирами в окружении врагов.
И началась резня. Варвары не брали в плен сражавшихся солдат, доблестью своей заслуживших почётный плен. Они их убили, убили всех. Только бежавшего Вассана схватили и отдали своим женщинам, которые камнями забросали труса. Видимо, в глазах варваров это была самая позорная смерть.
И столица была разрушена полностью и вырезаны все её жители. Императору даже не пришлось издавать указ о казни советников, проморгавших вторжение. Всё царедворцы с семьями были повешены сразу после штурма столицы среди развалин императорского дворца. А император… Он узнал обо всём, когда Империя уже рухнула! Весть принёс начальник над тысячью Савл, когда кортеж императора возвращался из ежегодного паломничества к Храму Камня. Как удачно варвары выбрали время! Император с сыном молились в Храме, и никто не посмел нарушить, остановить обряд. А ведь служители Храма знали! Не могли не знать! Но побоялись сесть на трон, где гниют и умирают рабы, и взять в руки Камень!
И вот теперь сторожевая крепость. Последний заслон перед Храмом Камня. И завтра, всё говорило об этом, светило ещё не достигнет своей высшей точки на небосводе, крепость падёт и орды варваров ринутся по дороге к Храму…
И только на западе три легиона ещё держались. Почти тридцать пять тысяч пехотинцев, больше семи тысяч всадников да триста колесниц. Сила! Император помнил, как в первый год своего правления он всего лишь с одним легионом за двадцать лун поставил на колени царство Навузардан. Куда что делось за эти сорок лет?..
«Кто там командует?» – спросил он себя. И вспомнил: Бефсан. Именно он семнадцать лет назад в битве в долине Кедрон стремительным кавалерийским натиском решил исход сражения и спас императора, окружённого с когортой гвардейцев у излучины реки Мар… Нет, всё равно не успеет. Ему бы кто помог…
Император повернулся, мельком взглянул на склонившего голову придворного и направился к лестнице, ведущей внутрь и вниз башни. «Надо переправить Камень на запад к Бефсану», – вдруг ударило в его голове. Храм всё равно не спасти! Алмаз – вот основа, фундамент могущества! Тут всё равно всё уже кончено, а в той резне, что ожидает западные легионы, алмаз можно спрятать, спасти и тогда можно строить новую Империю!
– Пусть мой сын и начальник над гвардией придут ко мне, – негромко сказал он.
Спускаясь вниз по каменным ступеням лестницы и отворачивая
25 декабря 1974 года
«… и алмаз этот самый великий и чистый из всех, что есть на земле. Ибо рождён он не в земле греховной и грязной, а вышел из Бога и дан нам, как часть его…»
Женя перевернул страницу.
«К сожалению дальнейшая расшифровка текста не увенчалась успехом, но можно предположить…»
Женя оторвался от статьи, и подняв голову, посмотрел в окно.
– Предположить, конечно, можно… – прошептал он, – так, а какая литература? – Женя пролистал журнал в конец статьи. – Ссылаться автор должен на сам манускрипт… так, «Вестник археологии»… собственные работы. Это святое, на что же ссылаться, если не на свои же работы?.. Вот это да! Статья шефа! Специалист по древней Руси – и Тибет! Надо будет поговорить с ним…
Женя вернулся к самой статье. Теперь он читал не столь внимательно, а бегло просматривал страницу за страницей и вскоре нашёл нужный абзац.
«Впервые упоминание об этом алмазе встречается в нашей литературе у Рериха и только в его дневнике. Сам же манускрипт, состоящий из двух листков пергамента находился в архиве Рериха, а после его смерти был передан родными учёного государству. Тогда же началась работа по его расшифровке, которая лишь частично увенчалось успехом. С помощью современных методов установлено, что письмена манускрипта наносились на пергамент с большим временным перерывом. Так разница в возрасте между первой и второй частью составляет семьсот лет, а между второй и третьей частями – тысячу двести лет. Именно этот временной разрыв и делит, видимо весьма условно, текст манускрипта на три части. Удалось расшифровать только вторую часть манускрипта, т. к. письмена оказались сходными с иероглифами, обнаруженными в египетских пирамидах…»
Женя перестал читать.
«Рерих, – подумал он, – и Тибет, это понятно, но каким боком тут Египет с его пирамидами и древняя Русь с моим завлабом…»
– Молодой человек, – женский голос прервал его размышления, – рабочие время закончилось. Пора по домам.
– Действительно, – улыбнулся Женя. Он поднялся из-за стола и направился к стойке библиотекаря. – Скажите, Татьяна Михайловна, – обратился он к женщине сидящей за стойкой, – как мне получить допуск в хранилище?
– В хранилище? – переспросила библиотекарь. – Ваш завлаб, учёный секретарь и первый отдел. Думаю, вам Женя, всё сделают быстро.
– Спасибо. – ответил Женя. – Там на столе не трогайте ни чего, я с утра опять приду.
Он вышел из здания института. Было темно и тихо, с неба прямо из темноты падал крупными хлопьями снег. Женя с удовольствием вздохнул морозный воздух и решил прогуляться по набережной. Он неспешна шёл вдоль деревьев, стоящих в снегу и деревянных лавочек, покрытых снегом. Мимо утопающих в сугробах кустах. Тускло светили фонари возле девятиэтажных бело грязных домов, стоящих на той стороне улицы, поражающих своим однообразием и унылостью. Он думал о своей работе, о своей Светке, которая уже должна быть дома и понимал, что это и есть счастье.