Алмаз
Шрифт:
– Алик говорит, что тут недалеко есть озеро, – сказала Мила.
Женя посмотрел на Алика, тот возился со своим рюкзаком, доставая лёгкий нейлоновый спальник.
– Нет, – ответил Женя с улыбкой, – знаю я вас: начнёте купаться голышом при лунном свете.
– А тебе слабо? – улыбнулась Светка. – Или мы некрасивые?
– А что, купаются только с красивыми? – сказал Алик.
– Они будут подглядывать из кустов! – рассмеялась Мила. – Эх вы!
– Идите уже, – сказал Женя. – Мы пока ко сну подготовимся.
Смеясь девчонки повернулись и пошли в сторону леса, туда, где должно быть озеро.
– Привидится же такое, – прошептал себе под нос Женя и тряхнул головой. Он склонился к рюкзаку и принялся отстёгивать от него свёрнутое одеяло.
– Ого! – закричал за его спиной Алик. – Жека, ты тоже это видишь?
Женя поднял голову и увидел, как из леса к ним устало бредёт старушка. Он, как и Алик, изумлённо уставился на эту старушку, которая не спеша подошла к костру и спокойно расположилось на бревне с лежащими на нём комбинезонами девчонок. Лишь только пламя костра отделяло Женю с Аликом от неё.
Старуха сидела прямо, подав вперёд свою отвисшую грудь, толстые, полные колени угадывались под длинным красно-чёрным рваным и грязным платьем. Руки жилистые и крючковатые как-бы невзначай шарили вокруг по одежде, на которой она сидела. Лицо старухи злое и осмысленное, с глубокими чёрными складками на лбу и щеках, с сумрачным взглядом тёмно-жёлтых глаз, в которых застыла безысходность, уставилось на Женю.
– Какая странная бабушка, – тихо сказал Алик. – Вроде даже и не бабушка, а пожилая женщина, и даже не пожилая, а так – в возрасте, и не очень-то почтенном.
– Странно, что она вообще тут, – так же шёпотом ответил Женя. – И что значит «не в почтенном возрасте»? Ей на вид лет сто, если не в десять раз больше.
– Скажешь тоже, – возразил тихо Алик, – лет сорок или того меньше. – И уже в полголоса обращаясь к старухе: – Вы кто, женщина? И как тут оказались?
– Ты проклят! – вдруг громко на весь лес сказала старуха. – И тебе не спастись!
– Это она кому? – прошептал Женя, хотя отчётливо понял: старуха обращалась к нему.
Женю охватило чувство, что именно здесь и сей час решится его судьба. Что он встанет на ту дорогу, которая приведёт его к успеху и славе. И он узнает всю правду о своём будущем. В нём появилась, стала расти и крепнуть уверенность, что жизнь будет светлой и радостной.
Пламя костра сильно выросло, его языки взметнулись до небес. Гул гигантского пожара проник в голову Жени, яркие кроваво-красные языки охватили его душу, заполняя её нестерпимым жаром. И из этого жара возник ослепительный, прозрачно белый бешено вращающийся шар, а внутри шара Женя увидел огромных размеров кристалл со многими гранями, и в каждой из этих граней мелькали кричащие в ужасе знакомые и незнакомые ему лица людей.
– Ничего себе полыхнуло, – воскликнул Алик, вскакивая от костра и тут же скалясь кровавым ртом, появившимся у него на шее чуть ниже подбородка, упал лицом в костёр.
А старуха спокойно опустила руку, метнувшую стилет, найденный ею в одном из карманов Светкиного комбинезона, и вновь уставилась на Женю, который без движения сидел и смотрел, как тело его друга охватывают языки пламени.
– Ты
– Что вы такое говорите? – всё так же тихо сказал Женя с трудом разлепив пересохшие губы. – Я неделю, как школу закончил, и Алик. Зачем вы его?
– Умрут всё, кого коснётся твоя жизнь, – глухо сказала старуха, – а наиболее близкие тебе умрут в страшных мучениях.
Старуха встала, и Женя увидел за ней Светку в серой больничной застиранной до дыр рубахе. Между ног Светки выпал странный кровавый сгусток, и обнажённая Мила, всё тело которой было покрыто шрамами, копьём поддевает этот свёрток и швыряет в костёр, где уже вовсю пылают голова и плечи Алика.
– Это ты! Ты! Убьёшь всех нас. И этим будешь счастлив! – закричала во всё горло старуха.
В её руках появился огромный кристалл с кричащими внутри искажёнными от ужаса человеческими лицами, и она широко размахнувшись кинула этот кристалл в Женю. И вновь его захлестнули языки пламени. Сквозь пламя Женя увидел, как горит, пытаясь каким-то лохмотьями сбить с себя огонь Мила. Как сразу вся, факелом вспыхнула Светка. И старуха в объятиях пламени, приплясывая и подпрыгивая, несётся обратно в лес, оставляя за собой огненный след…
– Зря вы не пошли с нами, – сказала Мила подходя к костру. – Вода… просто сказка!
– У них ещё всё впереди, – возразила Светка, нагибаясь к бревну и беря свой комбинезон. – Такая ночь… звёзды…
– Сплошная романтика, – сказал Алик.
Он закончил со спальником и теперь, сидя на земле, разложил на масляной тряпке и чистил свой автомат.
– Между прочим, с вот этим всем, – сказала ему Светка, обводя руками лес, горы и небо, – никакое оружие не справится.
– А зачем с этим-то справляться? Это наша среда обитания. Не будет её, не будет нас, – усмехнулся Алик. – Справляться надо с людьми.
– Например, со мной, – томно сказала Мила.
Она сделала шаг к Алику и опустилась рядом с ним на колени так, чтобы его лицо коснулась спортивной курточки из нейлона, и он ощутил под тонкой тканью её упругие груди.
– Да ну вас, малолетки! – отшатнулся, чуть не упав, Алик.
– А сам-то ты, кто? – захохотали девчонки.
Женя во все глаза смотрел на своих друзей и широко улыбался.
…Они возвращались днём. Как всегда, Алик сидел у руля, а Женя на вёслах. Девчонки располагались на носу лодки на рюкзаках.
– Какое необычное место, просто сказочное, в таких местах должны исполнятся желания как думаете? – спросила Мила.
– Конечно, – ответил Алик, – а иначе зачем мы сюда приходили.
– Хорошо бы, – улыбнулась Светка.
14 февраля 1975 года
Александр Петрович затушил окурок в пепельнице и, встав со стула, потянулся к форточке.
– Конец сороковых, – сказал он, – по-моему, лето сорок восьмого… Я тогда устроился рабочим в археологическую партию в Среднею Азию. А руководителем у нас был Фёдоров Борис Михайлович, впоследствии академик. Вот там-то в одном монастыре он нашёл упоминание об одном очень древнем пергаменте, так сказать манускрипте.