Алмазная история (пер. Н.Селиванова)
Шрифт:
– Да, пожалуйста.
– Итак, отсутствие никого не встревожило. На следующий день, это уже второй, заметили, что его все нет, но решили, что, может, парень загулял.
Воспользовался тем, что после смерти светлой памяти графа работы у него было немного, и позволил себе отлучиться. И только сегодня, на третий день…
Слуга взглянул на часы и несколько сбился.
– Ну, через минуту уже будет вчера… В общем, на третий день пересуды об Арманде приобрели, скажем, излишне оживленный характер, и я решил, что если он не вернется до завтра, проверить, взял ли с собой вещи. Это произошло бы как раз сегодня…
– Понятно, – задумчиво произнес комиссар полиции и начал выспрашивать о более тесных связях покойного с кем
В результате, допросив всех слуг, он узнал, что погибший в последнее время несколько изменился.
Стал молчалив, рассеян, профессиональные свои обязанности выполнял подальше от людских глаз, казался даже каким-то нервным и раздраженным, но все это объясняли тем, что Арманд должен был приводить в порядок вещи покойного графа, и возможным скорым увольнением. Заметили также, что он часто забирался на стены замка и смотрел вдаль. Что все это значило, никто не догадывался.
Принимая во внимание отсутствие на теле погибшего каких-либо следов насилия, кроме синяков от падения и сломанной шеи, смерть лакея в конце концов сочли несчастным случаем. Во время очередной вылазки на стены наступил на непрочный камень, сорвался – и конец. О самом же факте частых вылазок сообщил доверенный слуга графини, польского происхождения, не имевший никаких связей с французским персоналом и, следовательно, никаких причин для лжи.
В ведущихся в замке Нуармон хозяйственных записях печальное событие нашло свое отражение, вещи покойного и некоторая сумма денег были отосланы его старшей сестре – единственной родственнице. Клементина же, мужественно затронувшая тему, узнала от Флорека, что полиция догадалась верно. И в самом деле, несчастный с той стены свалился – видно, так судьба распорядилась.
Слегка удивленная такой расторопностью судьбы, Клементина начала приводить в порядок библиотеку.
Помогал ей только один доверенный слуга, необходимый для переноски тяжеленных фолиантов, и никто более. Однако дверей хозяйка не запирала и не запрещала входить в помещение лакеям и горничным, а посему её занятия не вызвали никаких подозрений или сплетен и показались всем совершенно обычным делом.
Только через месяц обнаружился архив мужа.
Граф счел двухсотлетние «Жития святых» не слишком популярным произведением и устроил там безопасный тайник, разместив между древними страницами часть корреспонденции. Клементина нашла там черновик его письма к тестю, первый ответ своего отца, где пространно описывалась английская часть алмазной аферы, несколько записей и газетных вырезок. Одна была из английской прессы и содержала спекуляции о самоубийстве полковника Блэкхилла, а две – из французской, которые довольно коротко, но зато весьма таинственно намекали на некое проклятие, обрушившееся на внешне ничем не примечательный парижский дом, где в течение одной недели трагически погибли три женщины. Среди записей оказалось дополнительное упоминание о французе, бывшем якобы законным хозяином алмаза.
Из всего этого абсолютно полная картина не складывалась, особенно три женщины из проклятого дома как-то выбивались из общего ряда, но все равно Клементина испытала огромное облегчение. Не её мужу грозил позор, а тому английскому полковнику. Каким образом граф де Нуармон оказался владельцем алмаза, она не имела ни малейшего понятия, однако, разумеется, не верила, что граф мог его украсть, как самый вульгарный воришка. Если кто и стащил камень, то уж никак не её благородный муж, а в детали очередных преступлений Клементина вникать не собиралась. Упоминание о французе неясным образом ассоциировалось у неё с правом собственности на драгоценность, на чем графиня и завершила свои изыскания. Для неё самым важным была возможность очистить имя покойного графа, а все остальное интересовало очень мало.
Что совсем не помешало ей, так, на всякий случай, не признаваться, что алмаз существует и находится у нее.
Зато захотелось
Желание свое графиня осуществила в полном одиночестве, отправив даже Флорека. Дверь в библиотеку на этот раз она заперла, собственноручно зажгла дополнительные лампы, ибо удобство в виде электрического освещения в замке имелось уже с год, вынула фолиант о соколах и тут вспомнила, что обещала мужу заново склеить страницы. Сделать это было нетрудно. Клей находился здесь же, в библиотеке, и часто использовался для мелкого ремонта книг. Обычно этим занимался специально приглашаемый переплетчик, но и сама Клементина умела обращаться с клеем. Достала его из шкафчика, приготовила кисточку и только после этого раскрыла книгу.
Она очень долго не могла отвести глаз от сияния, усиленного светом лампы. В конце концов, графиня была женщиной, а от такого зрелища нелегко оторваться. Алмаз начинал оказывать свое могучее влияние и на нее. Отказаться от него?… А почему, собственно, она должна это делать? Ценность камня – огромная, а кроме того, он просто прекрасен, а у неё дочь и даже внучка, есть кому оставить!
А если его возвращать, то, собственно говоря, кому, в чьи руки? Запихать в могилу того полковника, что открещивался от камня даже после смерти, или лично отвезти его в Индию и подбросить тайком в какой-нибудь древний храм, который даже неизвестно, существует ли еще? Чушь. А если семья, не дай Бог, обеднеет, такая страховка на будущее наверняка пригодится…
Клементина с трудом оторвалась от сверкающей драгоценности, аккуратно склеила разделенные стилетом страницы и водрузила трактат о соколах на прежнее место. Бумаги из «Жития святых» она спрятала в шкатулку в своей спальне.
Из всех детей Клементины дочь Доминика как минимум половину времени проводила в Польше, где благоденствовала в многочисленных, беззаботно эксплуатируемых поместьях, сын же, двумя годами младше, Жан Пьер – теперь уже граф де Нуармон, проживал в Париже, время от времени навещая Лондон, Вену и Монте-Карло. В родовой замок он наезжал исключительно в охотничий сезон, который, правда, был таковым только по названию, так как дичью окрестности, прямо скажем, не изобиловали. Гораздо больший интерес представляли лошади, которыми почти сорок лет занимался его отец, создав небольшой, но замечательно налаженный конный завод. Теперь им управляла мать, тоже весьма талантливая в этой области.
Единственной дочери Доминики – Юстине, той самой, которую Флорек вытянул из заболоченного пруда, в год смерти французского деда исполнилось восемнадцать. Единственному сыну, названному по семейной традиции опять же Жаном Пьером, было семь, и малыш только начал учиться. Зятя – Кшиштофа – Клементина всегда очень любила, а вот невестка оказалась неудачной. Молодая графиня де Нуармон являлась самой обыкновенной дурындой, хотя и очень красивой, но с весьма неприятным характером, что обнаружилось, к сожалению, уже после свадьбы, когда было поздно. Заносчивая, эгоистичная, ленивая, патологически жадная и одновременно транжира, она без всяких угрызений совести использовала ложь, коварство, шантаж для достижения своей цели и удовлетворения собственных капризов.
Молодой граф, ясное дело, клюнул на её красоту и влип хуже, чем это могло случиться с его отцом, женись тот на Мариэтте. Ведь та, обладая сходными чертами характера, была по крайней мере трудолюбива и благоразумна.
Следовательно, Клементине пришлось основательно задуматься, кому же оставить сверкающее наследство и всю информацию о нем.
Сын отпадал сразу, так как за ним стояла жена.
А той он ради собственного спокойствия подчинялся во всем и ничего сохранить в тайне не мог. Молодая же графиня способна была на любую глупость и любую подлость и не посчиталась бы ни с кем и ни с чем. Клементина ни за что не доверила бы ей даже дохлого кролика, не говоря уже о чести семьи.