Алмазная луна [Венера Прайм - 5]

Прюсс Пол

Они замолчали, одного вида артефакта диаметром в тридцать километров было достаточно, чтобы даже Спарта, привыкшая к чудесам, стала задумчивой. Она своим инфракрасным зрением легко читала горячие и холодные конвекционные потоки, текущие в сияющем пространстве эллипсоида. Нагретые до кипения столбы воды, поднимавшиеся из светящихся башен, были отмечены целыми галактиками микроскопических пузырьков. Более холодная, более чистая вода спускалась вокруг них, питая водозаборы у основания башен.

Спарта отвела Манту подальше от жары, позволяя относительно

прохладной воде нести субмарину вниз. Даже без чувствительного к температуре зрения она могла бы выбрать безопасный путь, просто следуя за стаей кальмаров. Около ядра было много таких стай, они кружили и кружили у подножий огромных башен, словно ныряли в жерла огненных котлов и вылетали из них, не получая вреда.

— Я хотел бы знать, что это за источник тепла, — произнес Форстер. — Ему пришлось перекрикивать гул и рев котлов. — Похоже, ядерный.

— Только не это, — возразил Блейк. — Приборы не обнаруживают нейтронов. Никаких гамма-лучей. Каким бы ни был источник тепла, это не деление или синтез.

— Ладно, разберемся с этим позже. Сейчас нужно найти способ проникнуть внутрь.

— Возможно, наши друзья помогут нам, — сказала Спарта, направляясь следом за кальмарами.

Субмарина оказалась в нескольких метрах от сверкающей поверхности. На ней не было, ни заклепок, ни намека на шов, ни даже на какую-нибудь неровность. Она была прекрасна. Они летели над ней с величественными взмахами крыльев, словно над пейзажем, покрытым алмазной пленкой. Горизонт изгибался мягко, а черно-водяное небо было усеяно живыми, мечущимися звездами.

— А вдруг мы не сможем войти? — спросил Блейк.

Голос Форстера прозвучал нехарактерно для него, неуверенно:

— Трудно придумать более мучительную кару, я думаю.

Спарта промолчала, как-будто знала, что все идет так, как и должно.

Следуя за стаей кальмаров, они оказались над широким низким куполом, диаметром не меньше километра. Огромные яркие башни стояли далеко вокруг.

Внизу, в центре безупречного купола, три подводника увидели первую брешь в идеальной поверхности космического корабля — круглое отверстие диаметром около двух метров.

— Слишком мало для «Манты», — удрученно сказал Форстер.

Спарта подвела «Манту» поближе. Внутри, на стенах туннеля в свете прожекторов субмарины были виды какие-то узоры.

— Сомневаюсь, что метеорит проделал бы круглую дыру в этом материале, — сказала Спарта. — это то же самое вещество, что и марсианская табличка.

— Но посмотри на края, — сомневался Блейк. — Такое впечатление, что произошел какой-то взрыв.

— Вряд ли. Этот узор выглядит слишком сложным, чтобы быть результатом взрыва. Не правда ли, инспектор. — По тону Форстера чувствовалось, что он просто жаждет услышать утвердительный ответ.

— Я думаю, это дверь для нас и она должна открываться, только надо понять как.

— Это дверь?! Дверь, которой миллиард лет?

Спарта кивнула:

— Скорее всего. А теперь помолчите. — Она изучила узоры, зафиксировала

их в памяти, а затем, на какой-то неуловимый момент впала в транс, в математическое пространство непостижимых измерений, куда не проникали никакие реальные ощущения, только чирикающие писки кальмаров, все еще отдающиеся эхом в ее голове. Глаз ее души произвел анализ и вычисления, и внезапно она поняла, как работает эта штука.

Она снова оказалась в странно освещенном подводном мире — частично ярком, частично темном, частично холодном, частично горячем. Манта покачивалась в темной воде.

Не говоря ни слова ни Блейку, ни профессору, Спарта манипулировала лапой «Манты» проводя чувствительными титановыми пальцами по сложной внутренней поверхности цилиндрического отверстия, расчесывая и поглаживая текстуры, которые по внешнему виду вполне могли быть расплавленным шлаком или драгоценными камнями, но на самом деле были чем-то столь же простым и целенаправленным, как математическая константа, вроде числа Пи с сотней знаков после запятой.

— Что-то происходит, — сказал профессор.

— Я ничего не вижу, — сказал Блейк. — И ничего не слышу.

— Я чувствую это… я имею в виду, каким-то образом я чувствую это, — глаза Форстера расширились. — Смотрите, что это?

Купол над которым они парили становился все ярче и ярче, и внезапно его полированная металлическая поверхность стала прозрачной.

Форстер, Блейк и Спарта в изумлении смотрели сквозь совершенно прозрачный купол на светящееся огромное пространство, в десятки раз большее, чем самый большой собор Земли.

Купол под ними начал заметно таять, он становился все тоньше и тоньше, исчезая слой за слоем, все быстрее и быстрее, вплоть до последнего слоя молекул. За ним оказалась вода. Возникший водоворот втянул «Манту» внутрь. После этого все произошло в обратном порядке — слой за слоем. И огромный купол вновь стал цельным и непрозрачным. Последнее, что увидели трое в «Манте», когда субмарина закружилась в водовороте, была яркая стая кальмаров, разлетевшаяся во все стороны, словно метеоритный дождь.

Спарта быстро стабилизировала кружащуюся субмарину. Жуткая тишина. Грохот и рев остался снаружи. Гидрофоны субмарины улавливали лишь ритм собственного дыхания. Спарта взглянула на пульт:

— Давление снаружи быстро падает.

Форстер удивился:

— Для этого должны работать очень мощные насосы, а ничего не слышно.

— Я думаю, здесь тот же принцип, который позволил нам попасть сюда — все проходит на молекулярном уровне. — Предположила Спарта.

Манта, плавающая в центре огромной чаши, выглядела как гуппи в аквариуме размером с автомобиль. Стены и пол помещения светились бледно-голубым светом. Его было достаточно, чтобы Спарта могла разглядеть изящную архитектуру свода. Она напомнила ей храм «свободного духа» в имении лорда Кингмана — то же созвездие Южный Крест в центре. В том храме самое ценное находилось под Южным Крестом. Она кивнула Форстеру: