Алмазная пыль (сборник)

Тэффи Надежда

Арданова (холодно). Я вас не понимаю.

Долгов. Очень просто, вы вернулись к жизни, к обычной жизни, где все должно быть на своем месте. Ну, а эта ваша откровенность насчет мужа выходит как-то не на месте. Вот вы и устраняете ее, чтобы она не мешала вам жить дальше. Не так ли? Я очень, очень рад.

Арданова. Почему вы так глупо жестоки?

Долгов (улыбаясь). Только для того, чтобы вы могли рассердиться на меня. Это вам сейчас чрезвычайно полезно. А для меня не

очень страшно, это не надолго.

Арданова (идет к двери. Не оборачиваясь). Я ухожу.

Долгов (догоняя ее, берет за руку). Подождите, я не хочу, чтобы вы так ушли. (Заглядывает ей в лицо.) Покажите мне ваши глаза. Так. Теперь вы совсем другая. Вы проснулись. Не жалейте. Вам будет хорошо. Вы живая, умная и страстная, вы будете вертеть всеми этими трупами, как вам вздумается. Будете такой… губернской львицей, царицей марионеток? Право – это забавно. Я рад, что разбудил вас. Я не хочу, чтобы вы погибли.

Арданова (вырывая руку). Оставьте меня.

Уходит. Долгов делает несколько шагов за дверь, провожая ее. Она уходит быстро. Он останавливается, прислушивается. Слышно, хлопнула дверь. Он возвращается назад, садится в кресло, закрыв лицо руками. Потом поспешно встает, звонит. Входит лакей.

Долгов. Слушайте, Алексей. Скорей бегите… Тут только что ушла от меня барыня. Догоните ее, только так, чтобы она не видала, и проводите ее до самого дома. Только, слышите, чтобы она вас не заметила. Пока не войдет к себе в дом, не спускайте с нее глаз. Когда вернетесь, скажите мне. Если я буду спать – разбудите. (Вдруг устало опускает голову на руки.) Нет… не надо будить. Все равно.

Занавес.

Действие четвертое

Декорация первого действия. Утро. Серафима и Луша убирают комнату.

Серафима. Нечего тут вертеться-то. Все равно тебе расчет будет.

Луша. За что же мне расчет? Барыня очень мною довольна.

Серафима (передразнивая). Барыня. Барыня. Теперь, милая, не в барыне дело. Теперь барин сам себе барыней будет.

Луша. Ой, что же это вы говорите, Серафима Ананьевна. Да разве это такое бывает, чтобы сам себе. А где же барыня-то наша?

Серафима (таинственно). Ушла барыня. Совсем ушла, понимаешь. Только если ты, шельма, кому пикнешь, я тебя своими руками задушу. Я сама молчу и никому не говорю, и ты молчи. Я вот сама своими глазами видела, как барыня из дому ушла, а разве я кому скажу. Да, мне пусть скорее язык вырвут…

Луша. Господи спаси и помилуй. А куда же она ушла-то?

Серафима. Я тебе поспрашиваю. Ты знай свое дело, убирай да молчи. К кому нужно, к тому и пошла.

Луша. А к кому же нужно ходить-то?

Серафима. К любовнику,

вот к кому нужно.

Луша. Господи прости и помилуй.

Серафима растворяет полуоткрытую дверь, заглядывает в соседнюю комнату.

Серафима. Ишь барин-то до сих пор из клуба не вернулся. Продувает барынины денежки. Обобрал ее дочиста.

Луша. Ой, что вы это, Серафима Ананьевна. Ой, страсти-то какие. Неужто обокрал?

Серафима. Что-о? Я тебе покажу такие слова про господ говорить. С этаких лет произносить.

Луша. И что это теперь будет, Серафима Ананьевна, я ведь никому не скажу, ей-Богу, это к кому же барыня пошла-то? Ей-Богу я никому, только разве Феньке Ворохловых, да Ксюше почмейстеровой. Ей-Богу.

Серафима. Скажите пожалуйста. Она не скажет. Да еще кто тебе позволит ябедничать-то. Тут для ябеды почище тебя люди найдутся. Коли кому нужно рассказать, так я и сама сумею. Тебя не спрошу. Ох-хо-хо. И что теперь будет, и что теперь будет. Ежели меня барин при себе не оставит, ни за что в этой мурье жить не буду. Непременно в Тверь перееду. Ездила я как-то с господами Филимоновыми в Тверь, видела там живые картины на французском языке. Уж действительно можно сказать, свету повидала. (Звонок.) Господи, это что же? Либо барин, либо барыня. Пошла вон, я сама отворю, не твоего ума дело.

Обе уходят. Входит Арданов в пальто и шляпе, садится, не раздеваясь, на стул. Вынимает бумажник, раскрывает его и снова прячет.

Арданов. Все. Кончено. (Вытирает лоб платком. Входит Серафима.)

Серафима (жеманно). Ах, барин, уж и не знаю, как вам сказать… Уж и не смею, уж и руки и ноги, как говорится, к гортани прилипли.

Арданов (раздраженно). Чего вам? Отвяжитесь вы от меня.

Серафима. Уж виновата, барин, а должна я вам все сказать, чтобы вы не подумали, что я потатчицей была… Как цветы все через мои руки проходили и два раза даже с письмами. Писем-то я, виновата, прочесть не удосужилась. Так только уголочком глаза зыркнула, когда барыня читали.

Арданов. Что вы там мелете?

Серафима. Ей-Богу, только и успела уголочком зыркнуть, а прочесть не смогла. Видела, что как будто «е» и потом «е», и потом – опять «е», а больше не разобрала. Конечно, кабы знать, что дело так повернется, так можно было бы эти самые письма выкрасть.

Арданов. Какие письма? Говорите сейчас же, в чем дело. Слышите? Я вам приказываю, сейчас же отвечайте.

Серафима. Ей-Богу, через преданность мою. Я перед барином своим чиста и противу барина не потатчица. А господин Долгов цветы барыне посылал. Так все не симпатично и два раза с письмом. «Е» только разобрала и «е» и еще «е». Ей-Богу, лопни глаза… Вот образ-то на стене.

Арданов (вставая). Где барыня?

Серафима (мечется). Она-с, они-с…