Алмазный эндшпиль
Шрифт:
– И про цвет сказано как есть?
– А как же! Цвет – пять, чистота – четыре.
– Посредственные камушки, – вздохнула Майя.
– Не стану спорить, – согласился Моня. – Но клиенту понравились, ты же видела.
– Потому что вы его убедили в этом.
Верман расхохотался:
– Так в этом, Марецкая, и состоит моя работа! Клиент должен уйти довольный и умиленный, как бабушка с утренника в детском саду. Что я ему предложил вначале? Цвет – два, чистота – два! А огранка! Гранил Сема, и надо ли еще что-то говорить? Но этот
Он не успел договорить, как в салоне появилась очень просто одетая женщина лет сорока. Джинсы, старомодный потертый свитерок, никаких украшений. На милом улыбчивом лице – ни грамма косметики. «Да, для Мони это не клиент, – подумала Майя. – Сейчас отправит ее ко мне. Видно же, что у нее нет денег на наши украшения».
Но Верман в очередной раз поразил ее. Лишь услышав робкое: «Я хотела бы колечко…», он тут же выложил несколько прекрасных колец. А подумав, добавил к ним еще пару.
Женщина, несмело улыбаясь, взяла в руки крайнее. Майя одобрительно подумала, что выбор очень неплох. Впрочем, из того, что предложил Моня, выбрать плохое было невозможно.
«Отчего он так старается? – удивлялась она, глядя, как Верман работает с посетительницей. – Она ничего не купит. Может, она просто ему симпатична?»
– Мне нравятся вот эти два кольца, – сказала женщина. – Может быть, вы посоветуете мне?
Она доверчиво взглянула на Моню.
– Без малейших сомнений, это. – Верман подвинул к женщине кольцо с бриллиантом поменьше. – Я знаю, что вы скажете! Вы скажете, что меньше карат… Но чистота – единица! И какая огранка! А цвет! Это – выгодное приобретение, поверьте мне, мадам.
Майя была совершенно уверена, что женщина поблагодарит за совет и уйдет. Вместо этого милая посетительница расплатилась с Моней, спрятала покупку в сумочку, поблагодарила его за помощь и неторопливо ушла, улыбнувшись на прощанье обоим.
– Что это было?! – не выдержала Майя, когда клиентка ушла. – Моня, я не понимаю! Такие свитера носила моя бабушка! Откуда у нее деньги на такое кольцо?!
– Я не был знаком с твоей бабушкой… – начал Верман.
– Боже мой, при чем здесь бабушка?! Я про эту женщину!
– Ах, про эту… Так по ней сразу было видно, что это дельная женщина. Она все понимает верно, она имеет такие возможности, что дай нам бог! Вполне обеспеченная женщина, без показухи.
– Я уже догадалась. Но вы-то как об этом узнали?!
– Марецкая, ты глядела на ее руки и шею? Ты видела эти складки? В них можно класть брильянты и перевозить через границу!
– Ну и что?
– А лицо? Ты оценила ее лицо?
– Очень милое, по-моему…
Моня закатил глаза.
– При чем здесь это?! Ты что, не видела, что на ее лице написаны сорок лет спокойной жизни с творожком на завтрак?
– Видела.
– Ты с ума меня сведешь! – завопил Моня. – Ты сделаешь мне больную голову и через тебя я стану такой же псих, как тот шлимазл, который задавил мою тетю Раю! Дворкин, выйдите сюда, я через вас буду говорить кое-что этой глупой женщине.
– Я уже уронил тапочки, пока бежал к вам, Верман, – флегматично отозвался Сема, не двинувшись с места.
– Хорошо, – сдался Моня. – Так и быть, скажу, чтобы ты не сидела в невежестве. Где мы читаем возраст женщины? Мы читаем его на шее и руках, это знает каждый ребенок. Твоей милой, как ты выразилась, даме шестьдесят лет, и это еще по моей галантной мужской оценке!
– Вы шутите?!
– Она думает, я шучу! Сема, вы слышите? Какие шутки? Если я вижу красивую женщину, у которой на лице написаны сорок пять лет, а на шее – на двадцать больше, то я говорю себе: «Моня, эта женщина имеет немножечко средств. У нее есть время и деньги сделать себе такое лицо, какое она захочет. У нее есть воспитание и скромность, чтобы не кичиться этим на весь квартал». Разве после этого я не проведу с такой дамой приятные двадцать минут, чтобы порадовать ее и себя?
– Верман, я что-то не уловил, – подал голос Сема, – вы все еще об украшениях?…
Днем у Майи был небольшой перерыв. Она спряталась в кабинете Мони, достала из холодильника припасенный салат из капусты и включила радио. Диктор, захлебываясь, сообщала о «беспрецедентном по своей наглости ограблении, совершенном на ювелирной выставке в Сокольниках».
Верман заглянул в кабинет и, услышав новости, замер, вскинув брови.
– Украли только один бриллиант, – сообщила Майя. – Зато какой! Как же они его не уберегли?
– Руководство банка «Зевс» пока отказывается комментировать случившееся, – закончила диктор.
– Мда, не уберегли, – согласился Моня. – Забавно, забавно…
Майя не успела узнать, что показалось ему забавным – Сема дал знак, что они нужны в салоне. Пришлось бросать недоеденный салат.
На этот раз в магазин ввалились двое: парень в кожаной куртке, а с ним под руку – девица с красной сумкой. Девица, выпустив приятеля, подлетела к ближайшей витрине и уткнулась в нее.
Моня толкнул Майю под локоть:
– Марецкая, ты видишь эту шиксу с сумочкой из кожи молодого дерматина? Иди и узнай, чего она хочет.
Узнать оказалось нетрудно.
– Вова, я хочу брюлик! – заныла девица. – Вот такой!
– Ты что, рухнула? – суровым шепотом спросил парень. – Новый год уже был.
– Он хале-е-есенький! Он мне подходит! Девушка, а покажите это колечко!
Майя подала ей кольцо.
– Ой, хочу-хочу-хочу! – запрыгала девица. – Ну Вова! Смотри, как блестит!
– Если я плюну, тоже блестеть будет, – мрачно проинформировал Вова. – Короче, Ленок, пошли. К Лехе опоздаем, он обидится. Как-никак, днюха.