Алмазный меч, деревянный меч (2)
Шрифт:
Лицо Сежес покрылось мертвенной бледностью, глаза закатились. Она пошатнулась - Фесс едва успел подхватить её под руку.
– Они... они...– с трудом простонала волшебница, - они атакуют вновь. Мои... зовут меня. Должна... исчезнуть... Помни... мои слова... Император!
Тело чародейки изогнулось в спазме жестокой боли; вокруг неё вспыхнул светящийся кокон, сотканный из бесчисленных жемчужных молний. Ещё мгновение - и стул опустел.
Император и Фесс молча смотрели друг на друга.
– Она сказала правду, Фесс?
– Да, мой Император.– Молодой воин
– Нам остается, - медленно проговорил Император, - только одно. Исполнить свой долг - и завладеть Мечами. Я изменяю намерения. Мы идём навстречу Дану. Опасно полагаться только на рассудок, когда в бой вступили такие силы. И ещё, Фесс. Отправь гонца к Его преосвященству. Извести его о сказанном Сежес... за исключением того, чего ему знать не стоит. Письмо покажешь мне через час. Все. Да поможет нам Спаситель, в которого я не верю, и...– Он выразительным жестом поднял руку в белой латной рукавице.
Отряд Дану шёл весело и ходко. Воины с налёту захватывали небольшие поселения, забирали провиант и, не тратя времени на "забавы" с хумансами, спешили дальше. Казалось, на ногах их выросли крылья. За день Дану покрывали расстояние, равное трём-четырём обычным переходам, - и это под постоянными снегопадами, борясь со злыми северными ветрами!
– Иммельсторн хранит нас. Иммельсторн поведёт нас к победе. С Деревянным Мечом мы непобедимы! Да здравствует Сеамни Оэктаканн, Видящая, "Thaide, своего народа! С нею мы победим!– слышалось отовсюду.
Никто не смеялся над патетическими возгласами.
За собой Дану оставляли почти что нетронутую страну. Когда они разобьют главные силы хумансов, тогда придёт время и этих тупых поселян. Малый отряд Дану пройдется огненной косой по всем былым землям Лесного Племени, народ Дану вновь обретёт свою родину. И пусть хумансов соберётся как можно больше! Тем быстрее закончено будет многотрудное дело.
А что Дану осталось совсем, совсем мало - этот отряд да едва ли четыре полных десятка, оставленные в заповедном краю, - так это не беда. Едва сгинут хумансы, едва пусть даже и малый, но хранимый магией Иммельсторна народ вернется к остаткам Друнгского Леса - всё, конечно же, изменится. Не может не измениться. Станут рождаться дети. Магия победит болезни, что уносят совсем крошечных младенцев - семя, надежду рода. Бросовые земли, зловонные болота - дети не заживались там. Тяжёлые миазмы, ядовитые испарения - там и взрослый-то выживал с трудом, в осаде мелких, но проворных и вооружённых смертельной отравой тварей.
Агата не думала о том, как именно она поразит все те бессчётные мириады хумансов, что обитали между Берегом Черепов и северными тундрами, между древними горами Заката, границей владений Вольных, и бескрайними степями востока, где теперь пытались укрепиться новые королевства. Сто пятьдесят Дану против великой, непобедимой Империи. Сто пятьдесят мечей сражаться будут вес, даже женщины и дети.
"Но что же делать, если на свободные земли хлынут всякие там орки, гоблины, кобольды и прочие
И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке ну конечно же. Деревянный Меч всё сделает... он подскажет, как удержать бескрайние владения - где не будет хумансов.
Невольно Агата представила себе это - пустые города, двери домов настежь, окна и ставни сорваны, кое-где громоздятся груды обугленных стропил и балок, валяется забытый в суматохе напрасного бегства скарб, жалкая одежонка, уродливые игрушки уродливых детей, а вот кто-то из забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу - город пуст, все ушли, его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству...
Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился - прекратился навек, навсегда, чтобы вместо грязных улиц вновь вознеслись величественные и свободные леса. Но - этому не бывать, пока звучит плач.
Значит, он должен умолкнуть.
Агата уже не ощущала разницы между сном и явью, между вызванными ненавистью видениями и тем, что окружало её. Она внезапно увидела себя на улице города, одетая по-боевому, в руках - привычная тяжесть Деревянного Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула вперёд.
– Ма-ма-а-а!..– до хрипоты тянул забытый мальчишка лет четырех. Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.
"Как у меня болит голова!– вдруг подумала Агата.– Как она болит!.. Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче".
Малыш увидел её - и тотчас же замолчал. Слезы мгновенно высохли. Он улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.
– Мама!– и, протянув руки, побежал ей навстречу. Агата опешила. Острие Деревянного Меча опустилось.
Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и ещё - Thaide, длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный хумансовый выродок, крысиное отродье назвал её мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так умирать так пусть умрет быстро и без мучений. От честного клинка, как воин вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро, но не менее мучительно в зубах хищных зверей.
Деревянный Меч вновь был готов к бою. Ему ведь всё равно, кого пронзать - воина или ребёнка. Любой хуманс - враг народа Дану. Приговор один - смерть, Обжалованью не подлежит.
Малыш был уже совсем рядом. Глазёнки сияли от радости. Мама вспомнила о нём и вернулась!
Рука Сеамни крепче сжала рукоять. "Этому малышу не будет больно, сказал ей кто-то.– Один взмах. Он даже ничего не почувствует. Совсем не так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене".
– Нет, - сурово и отчетливо сказал кто-то совсем рядом. Бегущего малыша остановила закованная в сталь рука.
Перед Агатой стоял воин. Без сомнения, хуманс. Искусно выкованные доспехи, на груди - василиск, герб проклятой Империи. Голова непокрыта, воин пренебрёг шлемом, то ли из свойственного хумансам бахвальства, то ли... Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.