Алмазы Джека Потрошителя
Шрифт:
Но те две недели… меня считали убитым. Я сам ощущал себя мертвецом. Но тем удивительнее было встретить ее. У смерти черные глаза, доктор.
И слезы ее превращаются в камень.
Вот мой кошмар – я заставляю смерть плакать.
Плачущая смерть… нелепый образ, но из головы не идет. Абберлин говорил правду: под гипнозом не лгут. Он видел смерть. Или женщину, которая откупилась от него алмазами? Не идет из головы.
А
Один. Два. Три.
Десять.
Двадцать.
Особенно плохо по ночам. Я вижу странные сны. Такой знакомый город. Строения с черными окнами. Улицы, мощенные булыжником. И грохот ломовой повозки. Я прижимаюсь к стене и сливаюсь со стеной.
Снова иду.
Людей нет. А мне нужен хоть кто-нибудь… например, она. Рыжие волосы, пламя на белых плечах. И сами плечи, испачканные веснушками. Платье… белое платье удивительной красоты.
Я крадусь. Я зверь во тьме. Я нота на струне мелодии. Меня не существует.
А она – реальна. Теплая, мягкая. Острие клинка вспарывает ткани, и руки мои обжигает кровь. Но девушка не спешит падать.
– Что ты делаешь? – спрашивает она, хотя невозможно, чтобы человек разговаривал с перерезанной трахеей. – Что ты здесь делаешь, Джон?
– Умирай! – приказываю я. И девушка падает. Она жива, когда я разрываю платье и взрезаю живот.
Она улыбается. И я запускаю руку в разрез. Вытаскиваю пульсирующее сердце.
– Видишь? – спрашиваю я, демонстрируя ей добычу.
– Видишь? – немертвая улыбается. – Ты забрал их. Хорошо, что ты их забрал.
В моей руке не сердце – холщовый мешок, в котором прощупывается что-то мелкое, твердое. Я зубами разрываю завязки. На окровавленные руки сыплются камни, мутные, как стекло. Но я знаю, что это – алмазы. Я богат?
– Ты так и не понял, Джон? – Девушка укоризненно качает головой. – Это мои слезы…
Я богат!
На этом месте наступает окончательное пробуждение. Я сразу понимаю, что все увиденное – лишь сон, и разжимаю кулак лишь затем, чтобы убедиться – нет никаких камней. Но там, во сне, я верю в их существование и пытаюсь удержать. От этих попыток на коже остаются следы от ногтей, которые сходят лишь к утру.
Я убеждаю себя, что сны – лишь порождение моего воображения, изголодавшегося по делу. Но избавиться от них не выходит. Теперь понятно, о чем говорил Абберлин.
Потеря аппетита. Апатия. И одно-единственное
Я должен кого-нибудь убить.
Девушку с рыжими волосами, с белой кожей, по которой рассыпаны веснушки. Со смуглыми ладонями и алмазами вместо сердца. При мысли о ней я испытываю возбуждение. Ее смерть излечит меня.
Но как найти кого-нибудь, кто хоть отдаленно будет походить на незнакомку из снов?
Спросить у того, кто знает всех уайтчепельских шлюх.
Увы, мой пациент находится в стадии ремиссии. Он вновь нормален на радость венценосной родне, которая все еще уповает на чудо и полное выздоровление. До чего же неудобно… не вовремя. В такие периоды мое присутствие в доме становится излишним, о чем мне дают знать. О нет, никаких запретов, лишь вежливое равнодушие и вечная занятость. Вы ведь не сердитесь, милый Джон? Государственные дела требуют…
Плевать мне на государственные дела! Я должен найти ее, ту девушку из сна.
Пытаюсь мыслить логически, что труднее с каждым днем. Вчера делал очередной аборт дебелой девице и понял, что готов прирезать ее прямо в кабинете. Сдержался. Надолго ли меня хватит?
А они все идут. Шлюхи! Твари, чье существование – плевок в лицо Господу.
Я хочу убить.
Но вместо этого беседую с ними. Сочувствую. Помогаю. Сдерживаю тошноту при их попытках заигрывать со мной. Нахожу в себе силы шутить, что слишком давно и прочно женат.
Если бы на улицах Уайтчепела не было столько полиции…
Мой друг Абберлин играет против меня, но даже эта игра и наши ежедневные встречи в трактире не приносят мне облегчения. Не выдержав, я рассказал ему про сон. В самых общих чертах. Женщина в белом… алмазы.
– Это она, – Абберлин не выказал удивления. – Мне не следовало просить вас о помощи, Джон.
Я убеждаю, что не чувствую в снах угрозы, что они скорее забавны, поскольку отражают связь разума и души. Разум воспринял рассказ, а душа – вдохнула жизнь в перекроенную историю.
Но Абберлин слишком близок к истине, чтобы поверить. И мне приходится задать другой вопрос:
– Почему алмазы?
– Не уверен, но… почему нет? Алмазные копи – подходящее место для смерти. Да и сами камни… Скольких они убили?
– И тебя пытались?
– Не единожды. Но она пока хранит. Для чего – не знаю. Если бы забрала, мне было бы легче. Иногда я сам подумываю избавиться от ее подарка.