Алмазы французского графа
Шрифт:
— Уточняю! Не накопал, а откапал! — Свидетельницу, которая видела, как в день убийства профессора Ларионова, его подвез к дому какой — то мужчина на иномарке. На какой, она, правда, не сказала, по причине того, что совершенно в них не разбирается, но к великому моему удивлению, тут же выдала номер машины. Сказала, что запомнила его только потому, что в тот момент вела из садика внучку, с которой они сейчас на каждом шагу изучают буквы и цифры. Машина свернула на тротуар, и подкатила к подъезду профессора, обратившись к ним задом, и она, то есть эта женщина, тут же указала внучке на ее номера, велев
— Та — ак! Очень интересно! — сказал Камушев. — И во сколько же это было?
— Женщина сказала, где — то около семи, плюс минус десять минут!
— Очень даже интересно! А как выходил этот мужчина, она не видела?
— Увы! После этого они с внучкой сразу же направились к своему, соседнему с профессорским подъезду, где и скрылись незамедлительно.
— Ладно, докладывай, кто провожал старика. Вижу ведь, что уже знаешь.
— Полищук Валентин Романович собственной персоной! — отчеканил довольный Рокотов. — Я первым делом проверил номер его машины, и попал в яблочко! Наш никудышный философ разъезжает на Опеле Омега 728 МЕ.
— Вот тебе и кабак! — покачал головой Камушев.
— Ну, что, Андрей Константинович, поедем его "колоть"?
— Поедем, Саша, поедем, — майор взглянул на часы. — Только минут через двадцать. Мне должны позвонить сюда в отделение.
—
… Они приехали в университет в тот момент, когда Полищук читал лекцию.
— А сколько времени осталось до окончания? — поинтересовался Камушев у декана факультета.
Тот посмотрел на часы.
— Двенадцать минут. Но, если он вам нужен срочно, можно вызвать его с лекции.
— Ничего, двенадцать минут не утянут! — решил Камушев. — Мы подождем.
— Может, кофе выпьете? — любезно предложил декан.
— С удовольствием, — согласился майор.
Оповещенный секретаршей декана о визите оперативников, прибывших по его душу, Полищук робко заглянул в кабинет.
— Дрейфит по полной программе! — отметил Рокотов, увидев его побледневшее, испуганное лицо. — Значит, почуял что-то!
Камушев, тем временем, спросил у декана, где им можно переговорить с Полищуком наедине.
— Да, можно и в моем кабинете, я как раз уходить собирался.
— Спасибо! — поблагодарил его майор и пригласил озадаченного Полищука пройти и присесть на стул.
— Валентин Романович, расскажите, пожалуйста, где вы были 18 мая, примерно от семи до восьми вечера. — Начал беседу Камушев.
— Но… — растерялся Полищук, — меня ведь уже спрашивали об этом.
— Вас спрашивали о другом, более позднем времени.
— От семи до восьми я был дома.
— А во сколько же Вы ушли с работы в тот день?
— Примерно в шесть пятнадцать. Ну, да, после первой лекции у вечерников. Занятий у меня в этот день больше не было, и я сразу же отправился домой.
— И Вы не подвозили профессора Ларионова на своем автомобиле к его дому и не провожали в подъезд?
Щеки преподавателя философии тотчас же вспыхнули румянцем и он, растерявшись, умолк.
— Ну, что Вы
Полищук удрученно вздохнул.
— Потому, что мне было страшно об этом рассказать после того, что случилось. Ведь ясно же, что вы сразу заподозрили бы меня в убийстве.
— А теперь, Вы думаете, мы Вас не подозреваем?
— Но, я только проводил его до двери и вернулся! — отчаянно воскликнул Полищук. — Разве Ваша свидетельница не сообщила об этом?
— Нет!
— Я так и думал! Я так и думал! И дернул же меня черт увидеть его у метро!
— Расскажите об этом поподробней, Валентин Романович, — попросил его Камушев.
— Да, что, собственно, рассказывать? Лекции у нас с Ларионовым закончились одновременно и мы оба ушли из университета. Я был на машине и поехал к метро. У меня там должна была состояться встреча. Я остановился на стоянке, рядом с входом в метро Университетская и простоял около двадцати минут. Ну, а пока стоял, естественно невольно поглядывал по сторонам. И представьте себе, — увидел Ларионова. Он вышел из троллейбуса и направился к метро. Я провожал его глазами, просто так, сам не знаю зачем. И вдруг увидел, что он, схватившись за сердце, остановился, а потом, еле передвигаясь, дошел до парапета на который тотчас же и облокотился. В это время у меня зазвонил телефон и тот человек, которого я ждал у метро, отложил нашу встречу на другое, более позднее время. Переговорив, я увидел, что Ларионов все еще стоит у парапета. У него явно, начался сердечный приступ. И я, при всем моем негативном отношении, вышел из машины и направился к нему. Ну не мог я просто так взять и уехать, видя, что у знакомого мне человека случился сердечный приступ. Я подошел к Виталию Михайловичу и спросил, что с ним. Он, конечно же, очень удивился, увидев меня, а потом сказал, что сердечко прихватило. Я предложил ему вызвать скорую прямо к метро, но он отказался. Принялся убеждать меня, что это пустяки и скоро все пройдет.
— Не беспокойтесь, Валентин Романович, — успокоил он меня. — Я постою еще немного и поеду. В метро очень душно и мне еще придется какое-то время постоять на свежем воздухе.
— Ну, тут я и предложил его подвезти, даже не предложил, а скорее настоял на этом. Подъехав к его дому, я отправился с ним в подъезд, поднялся на лифте и, проводив к двери, пошел назад. Вот и все.
— А потом?
— А потом я поехал домой.
— А как же кабак?
— Да не был я ни в каком кабаке! Мне просто нужно было алиби, вот я и ляпнул про кабак, не подумав.
— Выходит, Вы были дома. — Уточнил Камушев.
— Да.
— Валентин Романович, Вы прекрасно знаете пословицу, что обманувшему однажды, веры нет! — вмешался в разговор лейтенант Рокотов. — Так что факт Вашего пребывания дома должен быть подтвержден.
— Я понимаю. И даже скажу Вам, что был не один. Но этот человек не может быть моим свидетелем.
— Почему это? — удивился Рокотов.
— Потому, что это женщина и причем, замужняя. Вы же понимаете…
— Да, что за предрассудки! Ее мужу никто не станет об этом докладывать.