Алмазы Шаха
Шрифт:
— Если оно действительно разумное — выслушаю.
— Говоря об уголовщине, что ты имеешь в виду? Сейчас, в Стамбуле?
— Все. — Она по-прежнему не смотрела на него. — Все абсолютно. Все, к чему мы прикасаемся. И прежде всего… И прежде всего Юсифа.
— Юсифа?
— Юсифа. — Наконец она подняла глаза. — Юсиф прекрасный парень. Компанейский. Веселый. И все такое. Но он — уголовник. Чистой воды.
— Да? — Он сам почувствовал, как фальшиво звучит его голос. — А ты знаешь, какое Юсиф мне
— Интересно. Какое?
— Четыре миллиона баксов в год. Мне лично. Чистыми. Если я буду с ним работать.
— Работать? Называй уж, как есть. Заниматься уголовщиной.
— Галчонок… Во-первых, уголовщина — понятие растяжимое. Во-вторых, тем, чем занимается Юсиф в Стамбуле, занимаются почти все. Во всем мире.
— Миша… Не будем обо всех. И обо всем мире. Давай так: Юсиф предложил тебе четыре миллиона долларов в год? Да или нет?
— Да. Предложил.
— Вот и откажись. И откажись… — Покосилась на алмазы. — Откажись от них. У тебя с них все и началось. Я ведь знаю. И все. Мишенька, все. Идем спать. Я устала.
Встала — и, не глядя на него, ушла в спальню.
54
Он лежал на кровати и смотрел в потолок Лампа была выключена. Комната сейчас была освещена лишь слабым отсветом фона рей, проникавшим сквозь колеблющиеся шторы. Галя лежала рядом. Разделась и легла он; без него; когда он вошел, свет уже был потушен. Ощутив в тот момент легкую обиду, О! разделся в темноте и лег рядом. И вот лежит уже, наверное, с час. Странно: его обида сей час прошла. Вместо нее наступила легкость Легкость, потому что он знает: он принял решение. Оно будет бесповоротным. И не потому, что его к этому решению подтолкнула Галя. Просто он понял: он должен принять именно такое решение. И никакое другое.
Прислушался. Галиного дыхания не слышно. Но он знает: она не спит. Решив нарушить молчание,сказал:
— Галчонок… Галчонок, да отзовись же… Я ведь знаю, ты не спишь.
— Знаешь — и знай. — Она сказала это ясным и твердым голосом. Ясно, все это время она не спала.
— Галчонок… — Нащупал ее руку. — Не сердись. Я с самого начала понял: ты права.
Она долго молчала. Наконец сказала не очень уверенно:
— Да?
— Да. Я сделаю так, как ты просишь. Клянусь. Я сам давно об этом думал. Честно. Только… — Замолчал.
— Да — только? — Он почувствовал: ее рука ожила.
— Все просто: я ведь рассчитывал на эти четыре лимона баксов. И еще на лимон — если удалось бы сдать камни. Ладно. Я откажусь, как ты говоришь, от уголовщины. И от камней. Но тогда — на что мы будем жить?
Он почувствовал: ее рука сжала его руку, как тисками.
— Миша… Не думай об этом. Если только… Если только ты действительно это твердо решил — мы уедем. Улетим.
— Улетим — куда?
— Куда? — Наступила долгая пауза. — В Амстердам.
— В Амстердам?
— Да, в Амстердам. Не спрашивай, почему именно в Амстердам. Потом я тебе все объясню. Завтра. Или уже там. Виза есть. Денег, думаю, мы наберем. Я продам украшения. Да и… у меня кое-что есть. Около тысячи долларов. Своих.
Он сжал ее руку:
— Галчонок… Ты же знаешь: дело не в деньгах.
— Знаю. Знаю, что дело не в деньгах.
В следующую секунду он почувствовал, как она обняла его. И это было лучше и понятней тысячи слов.
55
Выслушав его, Юсиф подошел к краю обрыва. Замолчал, глядя вниз. Море под скалами, поблескивая на солнце, плавно колебалось; волны упорно вытесняли на берег не поддающуюся им пену. Обе машины, на которых они сюда приехали, «крайслер» Юсифа и Мишин «вольво», стояли здесь же, на крохотной скальной площадке. После Мишиного утреннего звонка место для разговора, который, как сообщил Юсифу Миша, будет важным, Юсиф предложил сам. Сейчас, оглядывая море и пустынное взгорье вокруг, Миша подумал: для такого разговора место действительно самое подходящее. Он говорил с Юси-фом начистоту. И не хотел бы, чтобы хотя бы звук из этого разговора был услышан кем-то еще.
— Жаль, — сказал наконец Юсиф. Подойдя к Мише, взял его за локоть. Улыбнулся. — Жаль. Хотя я понимаю… Галю.
— Дело не только в Гале.
— Правильно. Не только. Но и в Гале. Я правильно понял: ты хочешь вообще завязать?
— Да, хочу. Если получится.
— Знаешь… — Прищурившись, Юсиф внимательно посмотрел ему в глаза. — Знаешь… может, и получится. Ведь Вагиф… которого ты… там… гранатой — твой первый замоченный? Правильно?
— Правильно. Только, Юсиф, не нужно облегчать мне жизнь. Я сам разберусь со своими замоченными.
— Миш, кончай. — Юсиф обнял его за плечи. — Это я так, к слову. Забудем. Хорошо?
— Хорошо.
— Значит, вы решили в Амстердам?
— В Амстердам.
— Ладно. В Амстердам так в Амстердам. Когда хотите лететь?
— Сегодня.
— Ладно. Ну что, тогда… — Юсиф протянул руку. — Все? Будем надеяться, что еще свидимся? Да?
— Будем. — Трясанув руку Юсифа, Миша накрыл ее своей второй ладонью. — Спасибо, Юсиф. Но есть еще одно дело. Небольшое.
— Еще одно дело?
— Да. — Достал из кармана мешочек. — Открой-ка ладонь.
— Ладонь? Зачем? Что у тебя там, в мешке? — Юсиф изучал мешочек, как птица, склонив голову Набок.
— Не важно. Юсиф, очень тебя прошу, как друга… Пожалуйста. Дай ладонь. Сейчас все сам увидишь.
— Ладно. — Юсиф протянул ладонь. — Раз надо, на.