Алое домино
Шрифт:
— Вот и хорошо, ему это необходимо, коль скоро вы строите против него козни. — И она с горечью добавила: — Полагаю, не станете отрицать, что нападение в угодьях Финчли — тоже ваших рук дело?
Он кивнул:
— Не стану. Правда, в тот раз у меня еще не было намерения втравлять в это и вас.
— Уж не прикажете ли рассыпаться в благодарностях? Боже мой, до чего же глупо было тогда лететь к вам за сочувствием! Я и прилетела прямиком к вам в лапы, не так ли?
— Не думаю, что вам следует упрекать себя за это, — успокаивающе произнес он. — Я все равно узнал бы о
— Разумеется, кто-то сообщил вам. И есть только один человек, который мог это узнать. Если она подслушивала у дверей наш с Джерреном разговор. Вы подкупили мою горничную, чтобы она шпионила за нами.
— Да, нечто в таком роде, — признался он, чуть улыбнувшись. — Для достижения моих целей мне нужно было точно знать, как обстоят дела у вас с мужем.
Антония медленно опустилась в кресло. Она уже несколько успокоилась и хорошо понимала, что необходимо собраться с духом и мыслями.
— А вашей целью было, конечно, то, в чем так убежден все это время сэр Чарльз? Завладеть его состоянием?
Улыбка стала чуть шире, но в светлых глазах зажегся холодный огонек гнева.
— Состоянием, принадлежащим нам по праву. Мой отец был наследником сэра Чарльза.
— До тех пор, пока сэр Чарльз не возымел дерзость жениться и даже завести сына! — В голосе Антонии слышалась издевка. — Вы говорите так, будто он обманом лишил вас того, что вам принадлежало от рождения. А я, дядюшка, нахожу это смехотворным.
Роджер так резко вскочил на ноги, что свалил кресло; улыбку как ветром сдуло, а глаза бешено засверкали.
— Но еще более смехотворно, когда сорокатрехлетний мужчина теряет голову при виде девчонки почти вдвое младше! Хорошенькой, глупенькой пустышки, которая не принесла за собой хоть какого-нибудь состояния! Мне было двенадцать лет, когда родился Энтони, и я хорошо помню, как сразу переменилась моя жизнь. Пока отец оставался наследником сэра Чарльза, все было прекрасно, но потом… — Он умолк, с явным усилием подавив неожиданный взрыв чувств. — Впрочем, вы же не можете правильно оценить ситуацию и потому этот разговор беспредметен. Бедность, милая Антония, — это одна из болезней, которой вам никогда не приходилось переносить.
Она пожала плечами:
— Зато перенесла другие. — И нахмурилась: — Мне понятно одно: вы до сих пор претендуете на состояние сэра Чарльза, хотя далеко уже не бедны. А смущает меня, почему вы решили, будто смерть Сент-Арвана поможет вам завладеть им.
— Будет вполне достаточно, если им завладеет мой сын. Вы ведь собирались замуж за Винсента, прежде чем сэр Чарльз насильно выдал вас за Сент-Арвана. Надеюсь, овдовев, вы сочтете эту партию по-прежнему приемлемой.
Ее брови поднялись:
— Даже если и так, неужели вы думаете, сейчас сэр Чарльз допустит это скорее, нежели тогда?
— Едва ли он сможет воспрепятствовать. Вы — совершеннолетняя и уже не пленница в его доме. Кроме того, пришлось бы еще соблюдать годичный траур, а в возрасте вашего деда год — очень большой срок.
Она
— Думаю, он так долго не проживет, хотя все еще цепляется за жизнь, словно оплывшая свеча, что и не горит толком и погаснуть никак не может. Но даже если и так, не кажется ли вам, что вы делаете слишком много допущений? Понадобится не только согласие сэра Чарльза. А если я, после всех событий, не захочу больше выходить за Винсента?
Он не спеша поднял кресло, поставил его на место и только потом с легкой иронией спросил:
— А вы не хотите, дорогая?
— Не в этом дело, — возразила она и, поколебавшись, добавила: — Несмотря на все ваши усилия, дядя, у меня все еще есть муж.
— Который убежден, что вы дважды покушались на его жизнь.
— Что я пыталась сделать это с вашей помощью, сэр. Теперь, когда я знаю правду, что может помешать мне рассказать всю историю Джеррену и тем доказать свою невиновность?
— Ах, милая Антония, — тон Роджера был обидно снисходительным, — не можете же вы, в самом деле, считать, что я признаюсь во всем Сент-Арвану или кому-то еще, как только что совершенно конфиденциально признался вам? А у вас нет ни малейших улик в подтверждение подобных обвинений.
— Вы так считаете? — с вызовом заметила она. — Но эти покушения вы ведь осуществляли, вероятно, не в одиночку? Я бы крайне удивилась, узнав, к примеру, что в угодьях Финчли, поджидая Джеррена, вы лежали собственной персоной.
— И удивились бы, дитя мое, совершенно обоснованно. Я в тот вечер был у Уайта и оставался там до утра. А.. э-э-э… дело сделал мой личный слуга, Тимоти Престон. — Он увидел в ее глазах отблеск удивления и снисходительно улыбнулся: — Да-да, милая. Отец вашей горничной, Ханны, которую мне после некоторых стараний удалось внедрить к вам в дом.
Эти сведения несколько поколебали уверенность Антонии, но она постаралась это скрыть.
— Вы относитесь к слугам с исключительным доверием, сэр.
— А, ну, Тимоти-то для меня не просто слуга. Его отец служил моему, мать нянчила меня, а с Тимоти мы все детство играли вместе. А когда выросли, он стал служить мне. После дуэли с вашим отцом, когда пришлось покинуть Англию, он поехал со мною. Он свято блюдет мои интересы, а я доверяю ему, как самому себе. Он — мое второе Я.
— А его дочь?
— Воспитана в полной верности мне и к тому же до смерти боится отца Ее вам тоже не уговорить предать меня.
Антония почувствовала, как захлопнулся капкан. Оставался только один выход.
— Но есть еще капитан Байбери!
— Байбери! — Роджер тихо рассмеялся. — Нет, дорогая моя! Его нанял — надеюсь, вы уже поняли, что предполагаемое наследство никогда не существовало, — человек, которого он не сможет опознать, готов держать пари. Этот человек представился ему как посланник некоей дамы. Молодой и богатой, которую насильно выдали замуж, муж ей отвратителен, и она совершенно всерьез хочет от него избавиться. И готова весьма щедро за это заплатить. Вот, Антония, что сообщит Байбери, если вы совершите глупость и поднимите тревогу. Это он и сам считает правдой.