Алое на черном (сборник)
Шрифт:
– Мне не холодно.
– Я знаю.
– И я не стесняюсь.
– Конечно.
– И вообще, не нужно было вмешиваться, я бы сама…
Что сама, она не договорила, замолчала, глядя в темноту поверх Дэновой головы. Лицо ее застыло бледной маской. Живыми на этом лице-маске оставались только глаза. Дэн обернулся, подсознательно он уже знал, что увидит в ночном небе.
– Это блуждающий огонь. – Он взял Ксанку за руку. Она, кажется, даже не почувствовала его прикосновения. – Местная природная аномалия. Не бойся.
– Я не боюсь. – Ксанка
Это было очевидно, так же очевидно, как то, что она не любит прикосновений. В глазах ее был страх и еще что-то… Дэн бы сказал, что это узнавание.
– Да, я заметил, ты бесстрашная.
– А ты врун. – Девушка больше не смотрела на небо, но на него она тоже не смотрела.
– Тебя не хватятся? Ночь ведь уже. – С ней было тяжело, но просто уйти он не мог.
– Кто? – Ксанка удивленно приподняла брови.
– Родственники.
– Нет у меня никого. Ясно? Я сама по себе. – В голосе ее была злость пополам с горечью.
– Так не бывает.
– А ты много знаешь про то, как бывает?
Она ждала ответа, а Дэн молчал, взгляд его был прикован к ее шее, к тому месту, где за вырез порванной футболки ныряла серебряная цепочка. Цепочка светилась бледно-зеленым светом. Свет этот просачивался сквозь прореху в майке, и было очевидно, что исходит он от ключа. Ксанка проследила за его взглядом, молча накрыла ключ ладошкой.
– Чего уставился? – спросила зло.
– Он светится.
– Тебе показалось.
– Он светится тем же светом, что и огонь в лесу.
– Тебе показалось! Понял?
Ксанка, толкнув его в грудь, исчезла в темноте. Дэн догнал ее быстро, заступил дорогу.
– Что тебе от меня нужно? – В окружившей их темноте он не видел ее лица, слышал лишь сбивающееся от злости дыхание.
– Я тебя провожу.
– Я ничего не боюсь.
– Знаю. Я просто провожу тебя до дома.
– У меня нет дома.
– Значит, я провожу тебя, куда захочешь.
Она ничего не ответила, лишь возмущенно фыркнула. Наверное, это было согласие. Во всяком случае, Дэн так решил.
У дома Василия горел фонарь, но окна оказались темны. Похоже, Ксанку и в самом деле никто не ждал. Они остановились у крыльца, не зная, как расстаться, что сказать друг другу на прощание. Неловкое молчание затянулось, поэтому, когда Ксанка заговорила, Дэн вздохнул с облегчением.
– Что это за огонь? – Она кивнула в сторону леса. – Почему он блуждающий? Почему светит так странно? Расскажи! – не попросила, а потребовала, точно была уверена, что он не посмеет ей отказать.
– Зачем тебе?
– Нужно.
Она долго молчала, куталась в его олимпийку, а потом спросила уже совсем другим, каким-то несчастным голосом:
– Скажи, ты знаешь про этот огонь хоть что-нибудь?
В этот момент Дэну стало очевидно, что движет ею не праздное любопытство. В ней, как в Туче, чувствовалась какая-то неправильность, что-то такое, что не дано понять простому человеку.
– Я его видел, – сказал Дэн.
– Так,
– Нет, в лесу, гораздо ближе.
– И ты помнишь место?
Который уже человек спрашивает, помнит ли он место.
– Не знаю.
– Я хочу посмотреть. Ты возьмешь меня с собой? – Она сжала его руку, привстала на цыпочки, заглянула в глаза.
– Возьму. – Дэн кивнул, и она вздохнула с облегчением. – Если ты объяснишь, зачем тебе это нужно.
– Мне нужно. – Ксанка упрямо вздернула подбородок.
– Тогда объясни.
Она молчала очень долго, решение давалось ей тяжело. Дэн ждал, рассматривал ее лицо. Глубокие тени, скупые световые мазки. Сейчас, слепленное из света и тени, оно казалось не красивым даже, а совершенным.
– Хорошо. – Ксанка кивнула, и магия тут же исчезла. – Только не сегодня, я расскажу тебе завтра. Расскажу и покажу.
Голос ее поблек, словно выцвел. Довериться первому встречному тяжело, особенно если ты привык не доверять никому.
– Спасибо. – Она протянула ему олимпийку.
– Был рад помочь.
Ксанка глянула на него удивленно. Не поверила?
– Я зайду за тобой завтра. Хорошо?
– Нет, я сама тебя найду.
Дэн смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Вот и все. Даже «до свидания» не сказала…
Лето пролетело незаметно. Мы с Игнатом и оглянуться не успели, как наступил сентябрь. Случившееся на ведьмином затоне мы больше не обсуждали и данное Степану обещание сдержали – отец так ничего и не узнал о той страшной ночи. Да, сказать по правде, отцу было не до нас. Он и в поместье появлялся лишь наездами. Дела требовали его почти неотлучного присутствия в городе, а мы с Игнатом скучному городу предпочитали деревенскую вольницу.
Тот день выдался мрачным и пасмурным. Небо с раннего утра грозилось пролиться дождем. Будь моя воля, я бы остался дома, но Игнату в последнее время дома не сиделось. Он уходил куда-то на заре, а возвращался только ближе к ночи. Пользовался долгим отсутствием отца. Меня он с собой никогда не звал, и это было обидно, но я не задавал вопросов. Расспрашивать брата бесполезно, захочет – сам расскажет.
Игнату захотелось доверить мне свою тайну промозглым сентябрьским утром, и я не посмел отказаться. Сердце чуяло: в лесу нас ждет что-то необычное. Настоящее приключение. Мы уходили из дома под покровом сизых рассветных сумерек, никем не замеченные, никем не остановленные. По лесу шли молча, в голове моей роились тысяча вопросов, но я терпеливо ждал, когда Игнат расскажет все сам. Я встревожился, только лишь когда лес сделался совсем уж мрачным и непролазным. Но Игнат шел уверенно, будто знал дорогу. Верно, и знал, потому что, когда из-за густого ельника показалась покосившаяся избушка, ничуть не удивился.