Алое на черном (сборник)
Шрифт:
Ксанка и в самом деле ждала его у потайной калитки. Она сидела на траве, на коленях ее лежал потрепанный блокнот для рисования. На девушке опять были джинсы и черная футболка, не та, порванная, но очень на нее похожая. Странная манера одеваться…
– Привет! – Дэн присел рядом. – Ты как?
– Я нормально. – Она раздраженно передернула плечом, накрыла узкой ладошкой свой блокнот. – Здесь мои детские рисунки, – сказала после долгой паузы.
– Любишь рисовать?
– Я не о том. – Ксанка раскрыла альбом. – Посмотри, вот это я нарисовала в пять лет.
Рисунок был сделан неловкой
– Ты видела его раньше? – спросил Дэн, разглядывая рисунок.
– Нет… не знаю. Мы жили в Москве. Я родилась там. Но иногда мне кажется, что я что-то помню из того, что вижу здесь.
– Поместье?
– Нет. – Она покачала головой. – Лес и реку. То место, где вы любите купаться. Я не знаю, как такое может быть, но вот тут, – Ксанка приложила ладошку к сердцу, – неспокойно. Понимаешь?
Он не понимал. Пока он не понимал ровным счетом ничего.
– Это как дежавю, это место, этот огонь и вот это… – Ксанка перевернула страницу, и Дэн увидел Лешака.
Это был Лешак, каким бы запомнил его пятилетний ребенок, неузнаваемый и узнаваемый одновременно. Рисунок дышал страхом, это чувствовалось даже сейчас, спустя годы.
– Он снился мне почти каждую ночь, лет до девяти. Не знаю, чего он от меня хотел, но он страшный человек. Монстр… – Ксанка помолчала, собираясь с мыслями. – Я пыталась расспрашивать родителей, но они только злились. Особенно отец. А мама говорила, что у меня слишком живое воображение, что это пройдет. А это не проходит! – Девушка захлопнула блокнот, сказала шепотом: – Я видела его. Не во сне, а на самом деле. Мельком, в лесу. Он не заметил меня, я это точно знаю, но он как будто что-то почувствовал. Я убежала…
Непостижимая девочка! Боится Лешака до дрожи и в то же время продолжает бродить в одиночку по лесу.
– Ты покажешь мне то место? – спросила Ксанка, пряча блокнот в рюкзак.
– Нет. – Дэн покачал головой. – Без Тучи я его не найду, а Тучу увезли в больницу.
Она ничего не сказала, встала, забросила на плечо рюкзак, собираясь уходить.
– Подожди! – Дэн поймал ее за руку. – Если хочешь, я покажу тебе Чудову гарь.
Зачем он это сказал? Зачем вообще ему была нужна эта странная, неправильная девчонка, под самую завязку нафаршированная проблемами и комплексами?! Дэн не знал, просто чувствовал: Ксанка – одно из звеньев в той загадочной цепи событий, которую они взялись распутывать. Вполне возможно, что не самое последнее звено…
– Пойдем, – сказала она и посмотрела на калитку. – У тебя же есть ключ?
По лесу шли быстро, времени до вечернего построения оставалось не так и много, нужно было спешить. Дэн попробовал забрать у Ксанки рюкзак, но она отмахнулась от его помощи раздраженно и удивленно одновременно. Он не стал настаивать.
О том, что гарь уже близко, стало ясно по чахлому и больному подлеску.
– Скоро? – Ксанка казалась бледнее обычного.
– Уже почти пришли. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Со мной все в порядке.
То, что с ней далеко не все в порядке, Дэн понял, когда
Она шла, и от каждого ее шага в воздух поднималось сизое облачко пепла. Дэн мог видеть только ее напряженную спину и сжатые в кулаки руки. Он видел, как Ксанка замерла напротив дерева, а потом вдруг начала медленно оседать на землю.
Дэн не успел ее подхватить. Когда дело касалось Ксанки, его реакция безнадежно запаздывала. Она лежала на спине, и в ее широко открытых невидящих глазах плясало зеленое пламя. Точно такое же пламя выбивалось из-под ворота майки.
Это было тяжело, вынести ее за пределы очерченного огнем круга. Легкая, как пушинка, в обычной жизни, сейчас Ксанка, казалось, весила едва ли не больше его самого. Ноги не слушались, а в голове шумело. И этот запах… Пожарище, сгоревшая до кости человеческая плоть, смерть страшная, в муках… В какой-то по-настоящему страшный момент Дэну показалось, что он тоже горит, прогорает до кости, обугливается, превращается в сизый пепел… Страх подстегнул его, заставил совершить почти невероятное. Он вышел за пределы гари сам и вынес Ксанку. Он нес ее на руках еще метров двести, не останавливаясь, не оглядываясь, нес до тех пор, пока не исчез окутывающий ее зеленый свет. А потом без сил упал на мягкую, присыпанную прошлогодней иглицей землю.
Ксанкины глаза были закрыты, а лицо – безмятежно. Он бы решил, что она спит, если бы не был уверен, что это глубокий обморок. Гарь заманила ее и не желала отпускать. Наверное, и не отпустила бы, если бы не он.
Дэн осторожно коснулся перепачканной сажей щеки. Ксанка открыла глаза, синие, бездонные, как сентябрьское небо.
– Он ушел? – спросила севшим голосом.
– Кто?
– Тот человек. Лешак. – Она попыталась сесть.
– Здесь не было никого, кроме нас с тобой, Ксанка.
– Ты называешь меня так странно…
– Не нравится? Скажи, как тебя называть.
– Нет, нравится, просто странно.
– С тобой все в порядке?
– Да, кажется. В голове только шумит, и этот запах… Дэн, ты тоже его чувствуешь?
Он чувствовал. Волнами накатывающая тошнота не давала забыть. Вот что имел в виду Туча…
– Скоро река. Давай окунемся, – предложил он, помогая Ксанке встать на ноги. – Ты можешь идти?
– Могу.
Купались по очереди. Пока Ксанка смывала с кожи и волос пепел, Дэн сидел спиной к реке, размышлял над увиденным. То, что случилось на гари, было ненормально. Хуже того, оно было аномально. Аномально и одновременно невероятно притягательно. Если бы не этот запах…
– Я все. – Ксанка стояла за его спиной, уже полностью одетая, с мокрыми волосами.
– Как ты себя чувствуешь? – уже в который раз спросил Дэн, стаскивая с себя футболку.
– Лучше, но ненамного. Одежду тоже нужно будет стирать.
Ксанка рассматривала его исполосованный шрамами живот внимательно, беззастенчиво, а он не чувствовал неловкости от ее взгляда, одно только неожиданное щекотное чувство где-то в районе солнечного сплетения.
– Отвернись, – попросил он, стаскивая джинсы.