Алое сердце черной горы
Шрифт:
— Эмир, околоток семь!
На этот раз услышав свое имя с первого раза, Артемир вышел из толпы. Окинув молодого человека безразличным, псевдооценивающим взглядом, Перст выпалил:
— Истощенные железные рудники к юго-востоку отседова! Его высокочинство — господин Комендант — наказал их прокопать вглубь для поисков алого камня. — выдав указание, Перст опустил голову к листам разнарядки и начал скрипеть пером, пока Артемир выходил из толпы соотечественников.
«Наконец, он забыл про тот случай, — облегченно подумал Артемир, отойдя от площади, — я думал, он до конца жизни моей бедовой будет меня гнобить… И место моего предстоящего труда… Я же там работал, и обсуждал это тогда у Датокила…», — при последних мыслях Артемир вновь вспомнил ту самую ночь, нахмурился, и дальше держал путь, стараясь ни о чем не думать.
Идти долго
— Отлично, восемнадцатый здесь, до двадцати осталось еще двух подождать, — деловито сказал один из двух солдат Надзора, вооруженный пером и листом, другому, вооруженному ружьем и длинным кинжалом, когда Артемир подошел ко входу в рудник, прикрытому разваливающейся деревянной дверцей. Второй охранник в ответ на дежурную реплику своего товарища лениво переступил с одной ноги на другую, издав хмыкающий звук.
— Каково твое имя, друг, мне нужно его выцарапать на этом листе, дабы у тебя и нас не было потом проблем, — лучезарно улыбнувшись, вежливо спросил у Артемира, видимо, писарь.
Ошарашенный подобным отношением к себе, Артемир, запнувшись, ответил:
— А-ар… Эмир из седьмого.
— Что ж, прекра-асно, — растягивая слоги, записал писарь, — заходи внутрь, работяга, там старшина смены определит тебе твой труд. Когда все будут на месте, начнем. — опять дружелюбно озарив Артемира улыбкой, солдат указал пером на дверцу.
Кивнув головой в знак того, что все понял, Артемир осторожно приоткрыл дверцу, которая жалобно скрипнула, недовольная тем, что ее дряхлость вновь потревожили. За ней оказался уже знакомый ему спуск и длинный коридор с небольшими ответвлениями, стенки которого были подперты бревнами, во многих местах лопнувшими. Путь уводил вниз и был скудно освещен парой факелов, однако в конце коридора на истерзанных кирками каменных стенах ярко мерцал теплый свет. Как догадался Артемир, свет исходил из самого крупного ответвления рудника, находившегося в конце коридора, после поворота направо. Почувствовав прилив уверенности, Артемир бодро зашагал на свет, будто мотылек, гипнотически очарованный светом огня, разожженного теплым летним вечером…
Повернув в конце коридора направо, Артемир, слегка пожмурившись от яркого света множества факелов, увидел компанию равенцев, среди которых он узнал Раздавида.
— Хм, и ты здесь, друг Раздавид… — задумчиво, вместо приветствия, произнес Артемир, в душе успев порадоваться тому, что ему будет помогать такой физически развитый равенец, да еще и друг.
— Здравствуй долгие года, Эмир! — громыхнул акустикой рудника Раздавид, приветственно хлопнув друга по плечу, слегка его пошатнув. — Редкие времена нам доводиться работать вместе, поэтому сегодня поистине удачный день!
— Эмир, значит? Раздавид, с которым нам часто выпадало вместе работать, рассказывал, что ты благороден в душе и силен в руке, — раздался уверенный командный голос — из толпы работяг, сохраняющих дисциплинированное молчание, вышел, по-видимому, старшина смены, — а для меня этого достаточно, чтобы таковой равенец стал мне хорошим другом. Мое имя — Казарт, я из первого околотка, и я сегодня здесь старшинствую. — Казарт протянул руку для приветствия, и Артемир крепко ее пожал.
Следом за старшиной поприветствовали Артемира и другие его сотрудники на сегодняшний день. Теперь Артемир на полных правах присоединился к остальным в ожидании оставшихся двух равенцев.
…Прошло около сорока минут. С одной стороны, Артемир знал, что на подобные тяжкие работы собирают людей с ближайших околотков, дабы не тратить их силы на путь, с другой же — чем дольше он не работает, тем меньше он работает, потому особых переживаний из-за долгой неявки последних членов команды он не испытывал, успев обменяться парочкой дежурных фраз с Раздавидом. Как оказалось, старшина Казарт подходил к данному вопросу более ответственно:
— Что ж, у нас есть инструменты, есть инструкции, предлагаю начать немедля, а по прибытию оставшихся людей их подгрузить. Сегодня нам предстоит кирками продлить это ответвление до тех пор, пока вечер не накроет эти земли своей темнотой. Я и Закаридад начнем первыми. Для больших пока места нет, потому работаем, сменяя друг друга. Артемир и Раздавид, на вас возлагаю вынос камней носилками
Глоток воздуха за глотком, минута отдыха за минутой, Артемир приходил в себя после долгих переходов с камнями. Стянув с себя кожаную рубаху, отчего его длинные черные кудри прилипли к спине и ключице, Артемир рассматривал свои натруженные руки, сжимая-разжимая кулак, сгибая-разгибая локоть, довольствуясь своей физической формой. И тут за этой нарциссической процедурой Артемира застали ожидаемые двое работников, про которых остальные уже успели и забыть, замылившись в тяжкой работе. Да еще и какие работники! После недолгой вспышки света, ознаменовавшей открытие и мгновенное закрытие входной дверцы, в коридор спешно ввалились Датокил Хитрейший и еще один равенец. Артемир, застыв на месте от неожиданности их визита, даже не успел рассмотреть его, а смотреть было на что: огромнейшие размеры, нехарактерные даже для самых величественных равенцев, абсолютное отсутствие волос на голове, ни бровей, ни бороды. Кругом на его мощном, скуластом лице с монструозным подбородком и колоссальном теле были видны ожоги и прочие шрамы, характерные для пыток. Левый глаз отсутствовал полностью, на его месте ужасающе привлекало внимание дурно зажившее месиво из кожи, приправленное глубокой крестообразной впадиной. Оставшийся в живых небольшой глаз сиял неописуемо яркой синевой, но при этом был мертвенно спокойным в неподвижных веках, что добавляло страха. Кривой и толстый нос был многократно сломан, на высоком и рябом лбу было вырезано клеймо «НБ»(по саргийской классификации это означает «Непокорный» и «Бешеный». Обычно пленников с двумя и более поведенческими «изъянами» казнят…). Отсутствовали напрочь мизинцы на руках. Одет он был в старые домотканые обноски, покрытые затертыми темными пятнами и многочисленными разрывами, что довершало его образ бежавшего из саргийского плена заключенного, прошедшего через все ужасы плотоядных издевательств. Датокил же был обыден, хотя на его лице проступила блестящая в свете факелов испарина, да и черные глаза соответствовали, мандражно сверкая в глазницах.
— Артемир! Могло ли быть такое, чтобы мне так повезло и я словил тебя здесь, в одиночестве? — радостно и удивленно улыбнувшись, негромко спросил Датокил.
Краем глаза Артемир заметил, что Датокил что-то спешно убрал за спину. Само нутро подсказало Артемиру, что этот акт недоверия достоин опаски, но он не хотел этого выказать, а потому неестественно естественным голосом поинтересовался:
— Датокил, ты со своим спутником пришли помогать нам, помест двух оставшихся?
Датокил насмешливо и снисходительно поднял брови, при этом опустив подбородок, будто услышал нечто наивное и глупое, достойное речей младенца. По неизменности выражения лица Артемира поняв, что тот говорил серьезно, Датокил и сам принял серьезный облик, быстро засипев своим шепотом:
— Артемир, я здесь, чтобы ознаменовать радостную весть: время пришло! Ты же не запамятовал то, о чем мы решали тогда ночью, объединившись в сонм преданных сынов былой Равении?
Мысленно сложив воедино воспоминания о тогдашнем собрании и теперешние слова Датокила «время пришло!», Артемир почувствовал крепкую силу собственного сердцебиения.
Заметив волнение Артемира, Датокил взял все в свои руки:
— Мы нашли тебя одного, и это главное. Желательно, чтобы из твоих соработников никто не узнал, что мы здесь. — заметив, что Артемир начал разглядывать его спутника, Датокил с улыбкой высказался, — я представлю тебе этого уродливого молчуна позже. А теперь нам нужно отлучиться. Когда мы вернемся, будь готов покинуть рудник.