Alouette, little Alouette…
Шрифт:
– Нужно привлекать психологов, – сказал он с досадой. – Или не надо?.. У нас ситуация, как если бы взялись на основе двенадцатилетнего подростка изучать его будущие проблемы в половой сфере. Или даже изучать характер, прогнозируя на десятки лет вперед. Не очень умно, понимаем же, что через пару лет в его организме произойдет мощная гормональная перестройка, он станет совершенно иным и все наши расчеты полетят к чертям.
– Не пугай, – сказал Френсис нервно, – а то уже начинаю думать, что вообще не узнаем, что заставляет умирать после ста тридцати лет,
Максим пробормотал:
– В тот, когда человек вдруг теряет оптимизм и желание жить вечно?
– Да, – сказал Френсис, – но очень быстро. А пациента, возможно, надо связывать и держать под антидепрессантами. Что, если в его организме происходит некий запланированный хитрейшей эволюцией новый гормональный переворот? Какого человечество еще не знало, так как никто до него еще не доживал? Или не гормональный, но все равно очень быстрый. Почему-то человек внезапно начинает вести себя иначе! Но почему? Вчера думал так, а сегодня мнение переменил в обратную сторону.
– Хуже всего, – пробормотал Максим, – он уверен, что именно сейчас прав, так как обычно чем человек старше, тем больше знает и понимает. А вот мы…
Френсис сказал со вздохом:
– Ясно. Пошел искать дальше…
– В каком участке?
– Давно присматриваюсь к одному, – ответил Френсис. – Все вроде бы понятно, изучено, проверено и запротоколировано, однако там есть пара микро-РНК, что вроде бы ничего не делают…
– Мусорные?
– Тоже так думал, – ответил Френсис, – у нас же до фига мусора, что весьма затрудняет… Но вдруг не мусор? Место там больно удобное, чтобы оттуда посылать некоторые важные сигналы…
– Я же говорил, – проговорил Евген раздраженно, – надо подчищать психику!.. Ну и что, если Совет по этике еще не принял решения? А тут люди мрут. Добро бы просто на улице, а то наши, за которыми ведем наблюдение. Вполне можем корректировать, не дожидаясь разрешения. Зато спасем жизни!
– Можем, – ответил Георгий и посмотрел на Максима. – Можем спасти.
– В широких пределах, – согласился Максим. – Уже сегодня. Но почему не делаем?
Френсис покрутил головой.
– Сам знаешь. Когда начали разбираться, что можно убрать, а что нужно оставить, оказалось…
– …что нужны все, – угрюмо сказал Георгий.
Аллуэтта открыла рот.
– Разве? Я бы от многого…
Френсис повернулся к ней, сказал с сочувствием:
– Лапочка, без твоей наглости и стервозности не было бы и твоего напора, твоей уверенности и жизненной мощи. Сидела бы в уголке и, посапывая, вязала на спицах. А то и вовсе крючком, позор какой!
Аллуэтта распахнула глаза во всю ширь, дивное превращение вчерашней стервы в наивную дурочку.
– Правда?.. Может, Максиму это и нужно?
Френсис сам тоже открыл рот, постоял так и осторожно закрыл.
– Не думаю, – сказал он нерешительно. – Конечно, всем нам такую хочется… а потом видим, что не то хотели. Так что оставайся такой, какая есть. Напористой, хитрой, но податливой. Не помогает шкура светской
Подошли Джордж и Евген, уставились на экран, не слушая отвлекающий треп Френсиса с красивой женщиной, не о митохондриях же с такими говорить.
– Не зря ли, – пробормотал Джордж.
– Что? – спросил Максим.
– Просто продляем жизни, – сказал Джордж торопливо. – Хотя понимаю, гуманность и все такое, что мы без гуманности, но это же так страшно, когда видим этот страшный обрыв. Все-таки не зря нас предупреждали… Сперва разобраться, а потом…
– Мы все делали правильно, – оборвал Максим. – Люди жили до предела!
– Но видите же, что получилось.
– Это может быть совпадением, – возразил Френсис, но было видно, что сам не верит своим словам. – Скажем, магнитная буря или понижение атмосферного давления… Вдруг да на стодвадцатилетних действует особенно сильно? И чем больше лет, тем сильнее?
– Выходит, бессмертия не получить? – спросила Аллуэтта. – К двумстам годам все покончат с собой?
– К двумстам годам, – возразил Френсис, – найдем путь, чтобы сделать их бодрыми и оптимистичными хоть в пятьсот лет! Слава героям!
– Героям слава, – автоматически ответил Евген от своего столика.
Часть III
Глава 1
Максим молчал, чувствуя на себе их взгляды, во рту такая горечь, будто по всему телу разлилась желчь. Сотрудники все молодые, знают хорошо науку, но не жизнь, а он наобщался с дедом по отцу и с дедом по матери, люди абсолютно разные, но в одном сходились так, что даже говорили одними и теми же словами.
Бессмертия, как понял он в разговорах с ними и теми стариками, что приходили к ним в гости, как ни странно, гораздо более страстно жаждут молодые, чем старшее поколение. Хотя, казалось бы, именно им нужно бы заботиться о том, чтобы продлить жизнь на века.
Но человеку никуда не деться от той мощнейшей программы, что заставляет сперматозоид изо всех сил мчаться к яйцеклетке, пробивать ее лбом и давать жизнь новому существу, что будет развиваться, расти и покорять мир.
Эта программа повелевает, что человек должен вырасти, взматереть, дать потомство, защитить его от врагов и вырастить, а потом обязан умереть, освободив место новому поколению.
Потому молодые, что еще не дали потомство или не успели его вырастить до половой зрелости, так страстно жаждут жить и так яростно борются за бессмертие. Потом они, видя уже внуков, которых выращивать и не надо, это делают их сыновья и дочери, слышат уже другой мощный приказ все той же программы: все, пора освобождать место…
И вот появляется целая сложная разветвленная философия, что человек должен умирать совсем не потому, что надо освобождать место, а для прогресса якобы просто необходима смена поколений… В последнее время муссируется идея, что бессмертие недопустимо, власть захватит новый Гитлер и будет править вечно.