Алсу и озеро Нети
Шрифт:
– Тпру, милая, стой, говорю, – притормозил лошадку Махмут, кивнул Алсу. – Что ж это ты пешочком? – шутливо попрекнул. – Утрасим (садись)! Ножки белые поранишь.
Дождался, пока Алсу устроится, дернул поводья.
Лошадка тронулась с места. Резиновые колеса телеги легко зашуршали по обочине.
– Угощайся, – Махмут открыл коробку, достал банку с медом. – В этом году славный получился.
– Спасибо. Но я как-то не очень голодна, – честно призналась Алсу.
– Да не стесняйся ты. Я ж от души.
Захотелось услужить старику, сделать приятное. Алсу благодарно улыбнулась, поднесла банку ко рту и стала с усердием
Пасечник вылупил глаза.
– Однако… будь здорова! Никто еще так не ценил мой мед. Ну прям как золотой. Якши кыз (красивая, хорошая девочка). Если ты так мед ешь, как же ты работаешь? Был бы у меня еще сын, сосватал бы не глядя.
И вдруг старик затянул песню. Алсу не знала этого языка.
А лошадка, кажется, знала, прядала ушами, тихо фыркала, по бокам метала хвостом. Свернули с трассы к дому Алсу. Она хотела остановить старика, но он только плечом дернул, запел заунывнее. Телега катила с горки, а за ними по дороге следом продолжала клубиться пыль.
Кепочка деда сбилась на затылок, обнажив морщинистый, неправильно загоревший лоб. От собственной печальной песни его разбирала дрема, он с ней боролся, засыпал-просыпался, хватал вожжи, выкрикивал недопетые слова. Еще недавно ему было одиноко, а теперь он был доволен, как тогда в детстве, когда от пуза напивался кумыса, до отвала наедался мяса. От такой обожратушки живот становился круглым, выпячивался из-под грязной рубахи и тихо булькал, матери на радость. Она щелкала по пузику искривленным из-за тяжелой работы пальчиком, обнимала сына и радовалась его сытости.
Чуть не проехали мимо. Алсу разбудила старика, спрыгнула с телеги.
– Твое? – протянул дед тортик.
– Хотите?
– Не, у меня полная телега сладостей, – отказался дед и стал разворачивать лошадь – Уж я тебя!
Лошадь тыркалась-пыркалась-фыркалась – не справилась, застряла. Пришлось Махмуту слезать с телеги. Пошли сквозь высокую траву напролом.
Вскоре лошадь трусила обратно, Махмут шел следом.
Алсу удивилась, когда вдруг на земле увидела две банки меда.
– Дед Махмут! – закричала вдогонку.
Он шел, не оборачиваясь, вобрав голову в плечи.
– Спасибо!
Махнул рукой, задом впрыгнул в телегу, нашел бутылку воды, стал жадно пить.
Глава 5
Тортик с вишенкой
Дом был пуст. На столе стоял теплый чайник, на тарелке – куски колбасы, сыра. Мать принимала гостей? Это немного напрягло. Вышла во двор, заглянула в сарай, баню. Везде глухая тишина. Напряжение переросло в тревогу. Стала искать записку, читать записи на перекидном календаре: хлеб, подсолнечное масло, колбаса, сыр… ничего нового, обычный список для магазина. Правда, появилась смесь цифр и непонятных символов, похожих на пароль. Эта абракадабра оптимизма не прибавила.
Поставила на плиту чайник, подошла к холодильнику и на дверце обнаружила тетрадный лист, примагниченный большой божьей коровкой: «Я скоро! Приду, все расскажу. Мама».
Так бы сразу. От сердца отлегло. Алсу вошла в свою крохотную комнатку, на пороге скинула туфли, платье, ощутила истинное блаженство: наконец избавилась от орудий
Стала жевать. Как она ненавидит Костю Сидорова! Всей душой! Всеми мозгами!
С волками жить – по волчьи выть.
Мама говорила: «Потерпи чуть-чуть, перебесится, успокоится. Тут промолчим, там справимся. И начнется у нас новая жизнь!»
Откусила красавцу правый глаз.
– Что празднуем? – зашла в комнату мама. Она была в свободных голубых джинсах с завышенной талией, белой футболке и бордовой клетчатой рубашке.
– Ты где была?
– Не волнуйся, – улыбнулась мама, коготком зацепила кусочек торта. – Провожала отца.
– Приезжал? – воскликнула Алсу и тут же скисла. – А чего меня не дождался?
– Ему надо было до двенадцати вернуться в город. А ты чего так рано? Из-за вчерашнего?
– Забей, – отмахнулась Алсу.
Мать загуглила.
««Забей» – часто используют в разговорной речи. Слово вошло в обиход из строительной отрасли, когда забей употреблялось в сочетании с словами гвоздь, крюк. Сейчас его применяют часто в смысле «не обращай внимание», «не придавай значения», «не принимай близко к сердцу»».
Алсу откусила «дракону» голову. В глазах блаженство и кайф.
– С тобой все в порядке? – осторожно спросила мать. Она уже откровенно начала волноваться. – Как-то мне не спокойно.
– Что со мной может случиться? – засмеялась Алсу.
– Мало ли. Будь всегда со мной на связи. Поняла меня?
– Пожалуйста, – поправила Алсу.
– Что «пожалуйста»? – не поняла мать.
– Обычно так говорят в конце просьбы.
– Хорошо, пожалуйста, будь добра, следи, чтобы телефон больше не разряжался.
– Ма, лучше расскажи, как там папа?
В детстве Алсу ненавидела все эти королевские церемонии, дворцовые ритуалы. Было жутко обидно, что мама постоянно заставляла носить длинные парчовые платья, хотя интересы у Алсу были отнюдь не дворцовые, потому что кучу времени она проводила с отцом. Раньше дела у него шли неважно, он никак не мог адаптироваться, вникнуть в дворцовую суету, этикеты, да и жизнь самого королевства ставила его в тупик. А мама была вполне успешной королевой, правила с размахом, справедливо, беспрерывно. Зато Алсу больше времени проводила с отцом: они выходили на поверхность, много рыбачили, спали в палатках – после дворцовых шелковых простыней ночь среди комаров и муравьев еще то испытание. Когда Алсу повзрослела, отец научил ее водить машину, мотоцикл. Еще он научил ее совершать десятикилометровый кросс, купаться в холодной воде. Но потом все изменилось. Потребовались знания поверхностного слоя земли, а кто как ни папа знал об этом лучше. Он быстро стал влиятельным, выдавал разумные решения с учетом реалий жизни людей и внутреннего мира королевства. Мама же, наоборот, «вышла в тираж», стала декоративной Королевой, как она сама о себе говорила. Правда, это никак не повлияло на семейное счастье: они оставались такими же близкими и родными.