Алсу и озеро Нети
Шрифт:
Выживала потому что класснуха ее выживала, в смысле гнобила, сажала в конце аудитории, старательно подчёркивала «индивидуальность» Алсу. Ее работы класснуха проверяла более придирчиво, следила за посещаемостью – пропускать занятия нельзя, хоть в гроб ляг, но приди, – и еще больше сотни поводов находила для «жести» и «недопустимости».
Из дыма появилась головы учительницы.
– Кто это сделал? Что за «американские горки» вы тут устроили?
В это раз это сделала Алсу. Ей даже не нужно признаваться. Так и так все свалят на нее.
–
Сказал вроде тихо, но услышали все, подобострастно поддержали смехом.
– В Сингапуре офигенные, одна «летучая мышь» чего стоит, – громко добавил Сидоров.
Алсу глянула на учительницу – красные пятна на шее. Розе Викторовне пора пить таблетки.
Роза Викторовна с размаху села на стул, стала судорожно дергать молнию на сумке. Черт, сломала ноготь. Когда же она научится равнодушию? В школе бывают разные гадости, которые происходят независимо от нее, дети сталкиваются лбами, бьются не на жизнь, а насмерть. Но они еще зеленые – и она знала, что будут трудности. Как говорится, потом и кровью залит ее педагогический диплом, их учили, предупреждали.
Зажав таблетку зубами, открутила пробку на бутылке с водой и присмотрелась к Алсу. Ее отвратительность успокаивала. Она настолько чудовищна, что исправить эту ошибку природы, наверное, сможет только гильотина. Нет, нет, нет. Роза Викторовна педагог и не имеет права так думать. Запила таблетку и кашлянула, будто внутри обожгло внутренним ядом, – если такой бывает.
– Бесфамильная, а ты каталась на «американский горках»? – обратился Сидоров к Алсу и тут же махнул рукой. – Хотя кого я спрашиваю? Отстой полный!
– Надеюсь, бои закончились? – Глянула на класс. Какая предательская тишина. Вроде на поверхности ничего не видно, все внутри, но стоит зазеваться – и они вонзятся в тебя всей силой. – Бесфамильная, завтра родителей в школу.
Никакой реакции. Что за человек?
Вынуждая сердце успокоиться, Роза Викторовна прижала руку к груди. Какая коварная штука – память. Она возвращала на пятнадцать лет назад. Шаг за шагом напоминала маленькую, окоченелую Розу. Ее сердце кромсал такой же костенок-сидоренок, но она не умела защищаться, как это делала Алсу Бесфамильная. Эта девочка знала способы не реагировать. Она настолько была свободная и сильная, что Розе Викторовне самой хотелось ее сломать…
Глава 4-6. Хочу домой
Дверь со страшным грохотом ударилась о стену.
– Что случилось? – испугалась продавщица, вытирая руки о фартук.
– Ох! Теть Вер, простите, не рассчитала.
Продавщица продолжала смотреть на Алсу с интересом, ждала, когда девушка подойдет к прилавку. Алсу приблизилась быстрым шагом, по пути открыла телефон, показала фотографию Кости Сидорова.
– Теть Вер, а такой принт на торт можете сделать?
– Красавец, – горестно вздохнула продавщица. –
– С днем рождения.
– Тебе когда?
– Срочно!
– Срочно не получится. – Продавщица раскрыла стеклянную дверцу холодильника, со второй полки потянула коробку, поставила на прилавок, откинула крышку.
Честно говоря, Алсу не думала, что так бывает. И разумеется, удивилась. На торте был портрет какого-то книжного красавца: волевой взгляд, губы поджаты, красный камзол, расшитый золотыми нитями. Даже обсыпанный кокосовой стружкой он выглядел эффектно. На Костю Сидорова не очень похож, но что-то близко и рядом.
– Нравится? – довольно произнесла тетя Вера. – Вчера сделала по книге «Дракон на поводке». Хотела сама съесть. – Погладила себя по круглому животу. – Но одной как-то не то. И все-таки это несправедливо, что молодым все, а мне нет. Я вот, Аистенок, замуж хочу. А никто не берет. Поболтать не с кем.
– Да ладно, – не поверила Алсу, – У вас же тут толпы. Трасса рядом.
– Вот именно трасса. Заскакивают на обед, пару слов квакнут и вновь несутся дальше. Проносятся, как мои годы.
– А вам сколько?
– У меня юбилейный год, – снова пригладила тетя Вера свой живот. Ажно шестьдесят осенью стукнет.
– Тогда ищите жениха на остановке или в очереди к стоматологу.
– Да уж! – хрюкнула продавщица.
– Или на кладбище.
– Уже хоронишь?
– Вдовца можете встретить.
– Ага, – улыбнулась продавщица. Я прошлым летом одного такого узрела. Могилка его жены аккурат против моего брата. Он ей цветочки, камушки, красиво так грустит, плачет. А сам еще ничего, вот как этот с тортика. Поплакал он, значит, и пошел на выход, а я за ним. Попрошусь, думаю, в попутчики, с кладбища по-другому никак, шлёпать и шлёпать. Выходим за ворота, он к своей машине, я за ним, а из машины трое выскакивают. Не поверишь, три телки, одна краше другой. Вот такой, блин, финт. Торт брать будешь?
Алсу заплатила за торт, вышла из магазинчика. Посмотрела на часы и ужаснулась, – до отправления школьного автобуса еще два часа. Поплелась на остановку.
Вскоре подошла девица в леопардовом пальто:
– Давно ждешь?
– Минут пять, – ответила Алсу.
– Фигово. Тебе куда?
– До Растрепши.
– По пути. – Девица вышла на обочину, принялась голосовать.
Быстро остановилась «шестерка».
– Вероничка, – выглянул водитель. – Садись.
– Я не одна.
– С подругой?
– Не.
Водитель взглянул на Алсу, чутка офигел, картинно прижал руку к груди:
– Прошу прощения, красавица, но я однолюб.
– Ты, Федька, циник и бабник, – засмеялась Вероника и устроилась на пассажирском сиденье.
Укатили.
Пришлось Алсу тащиться пешком.
По обочине пылила лошадка, запряженная в телегу.
Пасечника Махмута знали все в округе, и он знал всех. Махмут был приветливым и общительным, с готовностью делился последним куском хлеба.