Алтарь Тристана
Шрифт:
– Один приезд Ивана в Москву, на несколько часов, все может изменить… – решилась ответить Александра.
– Он не может приехать! – с мукой в голосе выговорила Ирина.
– То есть?
Художница не ждала больше объяснений, но молодая женщина, словно решившись на что-то, взяла ее под руку:
– Идемте, я оставила его всего на полчаса. Проводите меня, я все расскажу по дороге.
…Рассказ был незамысловат. Слушая его, Александра удивлялась, как ей самой сразу не пришла в голову такая очевидная версия. Иван, как выяснилось, работал во Франции нелегально, без разрешения, и у него были неприятности с визой.
– Когда Иван въехал во Францию
…Ирина пришла на дневную репетицию и уже направлялась к раздевалке, когда ее внимание привлекла русская речь, звучавшая за ее спиной. Голос был мужской, незнакомый.
– У нас работают русские девушки в балете, но мужчин нет, – объяснила она. – Конечно, я заинтересовалась. Он расспрашивал одну из наших танцовщиц, как найти директора. Я подошла, мы разговорились.
…После репетиции она встретила мужчину снова.
Он сидел в зале, держа на коленях портфолио со своими работами, и ждал оформителя. Ирина присела рядом.
– Он спросил, москвичка ли я, выяснилось, что мы земляки. Глупо, но нас это как-то сразу сблизило, хотя какое это может иметь значение в Париже? Так все началось.
…Работы Ивана понравились. Ему предложили остаться на условиях, которые были для него очень привлекательны. Оставалась бюрократическая проблема.
– Оформлять ему настоящую трудовую визу, с разрешением на работу, они отказались, – рассказывала Ирина, медленно шагая по переулку. Дом, где она обитала вместе со свекром, уже виднелся впереди. – Это очень проблематично, требует многих справок, переговоров в посольстве, и могут отказать без объяснения причин. Наконец, начальство просто экономит каждый грош и всячески увиливает от налогов. Проще было оформить, как и многим нашим, годовую мультивизу с максимальным сроком пребывания. Она позволила бы ему въезжать во Францию и оставаться там надолго, до трех месяцев подряд за полугодие. Но каждые три месяца он был обязан выезжать из шенгенской зоны, то есть, например, возвращаться в Россию, пересекать границу.
…Их роман, по словам Ирины, развивался словно по сценарию. Все происходило без бурь и страстей, но оба понимали, что их отношения становятся все более серьезными.
– Через два месяца мы стали мужем и женой. – Остановившись, Ирина пошарила в карманах пальто и достала сигареты. Ее пальцы, когда она закуривала, заметно дрожали. – Поехали на несколько дней в Словению, это было вроде свадебного путешествия… К тому моменту у Ивана все еще было в порядке с визой. Я-то свою визу обновляла, как положено. То есть, выезжала через каждые три месяца по контракту из зоны, работала на Кипре, затем ехала обратно. – Женщина горько улыбнулась: – Судите сами, у меня все складывалось прекрасно, я была востребована, хорошо зарабатывала… И тут на мою голову свалился Иван, со всеми проблемами и неурядицами… Его взяли на три месяца, в сущности, на горячий сезон! Ведь он должен был после уехать, а кого бы он интересовал через три месяца, когда вернется… Кто бы стал его ждать?! Он-то рассчитывал, что покажет себя с отличной стороны и ему оформят рабочую визу, которая позволит жить как человеку, а не как кузнечику. Я тоже на это надеялась.
…По истечении трех месяцев,
– Иван остался и пропустил срок выезда. Его все уверяли, что можно и нарушить слегка, ничего страшного, рассказывали истории про то, что все так делают… А когда Иван через месяц попытался в аэропорту пройти паспортный контроль, ему просто порвали билет! Пришлось вернуться. Я ахнула, когда увидела его на пороге нашей квартирки.
– Но ведь это было очень давно! – воскликнула Александра. – Два с половиной года назад! Неужели с тех пор ничего не изменилось?!
– Что же могло измениться? – спросила Ирина, кривя губы насмешливо и горько. – Все стало только хуже. И вместе с тем на отсутствие работы Иван пожаловаться не может. Он работает нелегально. У него нет страховки, случись что, лечиться он будет за свой счет. У него могут быть неприятности с иммиграционной полицией. Он давно исчез из всех бумаг, счетов, ведомостей – его как будто совсем нет. Можно все бросить, конечно, уехать в Москву – я уговариваю его не трусить, рискнуть. С его послужным списком он устроится тут во много раз лучше… Можно подумать, мне сладко так жить – врозь с мужем, среди каких-то нелепых подозрений…
– Ирина в сердцах отшвырнула сигарету, зашипевшую в луже у ее ног. – Но Иван сделан из того же теста, что его отец! Как вобьет что в голову, колом оттуда не вышибешь!
– Как же он до сих пор не столкнулся с законом? – недоумевала Александра. – Ведь его давно должны были выслать!
– Представьте, когда работаешь нелегально, нигде не числишься, обладаешь европейской внешностью, получаешь деньги в конверте – попасть на заметку властям довольно трудно. Более того, я вам скажу, никто не стремится его особенно вычислять и высылать. Существуют более острые проблемы.
Художница недоуменно взглянула на собеседницу. Ее мысли были в смятении, но постепенно из этого хаоса выступал скульптурно рельефный, ярко освещенный вопрос.
– Хорошо, – медленно проговорила она. – Иван дорожит своей нынешней работой и не может приехать. Он не пользуется скайпом, и потому отец не может его увидеть. Но он может хотя бы написать отцу письмо? Не по электронной почте – я даже спрашивать не буду, пользуется ли он ею, потому что вашего свекра электронное письмо ни в чем не убедит. Но Иван может просто написать отцу письмо? По старинке, от руки, вложив туда свои фотографии? Что здесь нереального? Старик узнает почерк сына, наверняка у него есть какие-то образцы. И успокоится. Ведь он в невозможно нервном состоянии! – Сделав паузу, но не дождавшись реакции Ирины, смотревшей на нее пристально и напряженно, Александра упавшим голосом добавила: – Я бы в вашей пиковой ситуации так и поступила…
– Ну вот что… – Когда Ирина заговорила, ее застывшее лицо казалось маской. – Я с вами была откровенна, думала, вы поймете. Давать мне советы, как ублажить двоих самодуров, которых никакие аргументы не убеждают, дело почетное, конечно, но пустое. Поэтому давайте больше не будем об этом.
– Мне только казалось, что нужно изменить эту ложную ситуацию, чтобы облегчить последние дни больного человека… – нерешительно ответила Александра. – Наступит время, когда вы пожалеете о своей неуступчивости.