Алтарь Тристана
Шрифт:
– Но ведь у Ивана наверняка есть какие-то старые друзья в Москве? – предположила художница. – Они могут попробовать его найти, хотя бы через социальные сети. Можно даже подать в розыск!
Нина, снисходительно выслушав ее, улыбнулась:
– Теоретически все можно. А на практике сложнее.
Оказалось, что со времени своего отъезда Иван не поддерживал связей со знакомыми и прежними сослуживцами. Нина была убеждена в том, что и в Сети у него контактов нет.
– Он никогда всем этим не интересовался, другого склада человек! Понимаете, пока Иван звонил, все было нормально, мы не беспокоились, что потеряем его, а вот сейчас… Со слов Ирины,
– Мне все это тоже кажется странным, – призналась Александра. – Иван мог бы прилететь хоть на сутки. Да пусть на несколько часов – просто повидать отца и успокоить его. Даже не обязательно выпадать из графика, если уж контракт такой бесчеловечный.
– Да, да, – кивнула Нина. – Слово в слово я то же говорила Ирине. Она слушать не желает, твердит, что мы ничего не понимаем. В том-то и дело, что она нас ни во что не ставит! Если бы я бросила Виктора, неизвестно, был бы он теперь жив.
– А что это за история с нишей? – поинтересовалась Александра. – Зачем было просить ее привезти, если Виктор Андреевич знает, что ее давно нет?
– Это была его идея, – вздохнула женщина. – Виктор хотел проверить, верны ли его подозрения. Дело в том, что Иван точно знал – ниши давно в помине нет. Если бы Ирина передала ему эту просьбу, он бы это ей объяснил и дело бы кончилось простым отказом. А она, видите ли, где-то откопала похожую нишу… То есть с Иваном она не советовалась, раз ничего не узнала. Это все равно как если бы Виктор попросил ее передать сыну, чтобы тот навестил давно умершего человека. А в ответ услышал бы, что Иван все выполнил и навестил покойника. Значит, очень вероятно, что его нет в живых, как мы и думаем!
– Не обязательно! – возразила Александра. Положив локти на стол, она подалась вперед и понизила голос – их разговор, ставший очень эмоциональным, уже привлек внимание пары за соседним столиком. – Предположим, Иван и Ирина просто решили дать старику напоследок то, что ему так захотелось иметь…
Нина иронично подняла брови:
– Конечно, ради наследства еще и не то сделаешь… Нет, вы уж ее не защищайте. Старик Ирину совсем не волнует.
– Вы все драматизируете, – терпеливо ответила художница. – Неудивительно, уж очень долго нет прямых контактов с Иваном. Как бы уж там ни было, он должен навестить отца, чтобы у того не возникали такие мрачные мысли. Ведь это тупик! Виктор Андреевич будет ненавидеть невестку все больше, напридумывает себе разных ужасов, а при его здоровье… Чем он болен, кстати?
Нина отмахнулась:
– Всем сразу. Ну и как же выйти с ним на связь, с нашим блудным сыном? Ирина ни за что не даст новый телефон. Это ее принципиальная позиция.
– Предположим, я выпрошу у нее номер. Вы позвоните, поговорите, убедитесь во всем сами.
– Бесполезно!
– Посмотрим! – Художница ощущала азарт, сопутствовавший прикосновению к чужой тайне. Без этого чувства она уже не представляла свою жизнь. – Я беру все на себя. Скажите, а вы узнаете Ивана по голосу?
Нина заглянула в пустую чашку, будто хотела прочитать там ответ, и, поморщившись, ответила:
– Конечно узнаю. Он же мой племянник.
– Так вы его родственница?! – изумленно воскликнула художница.
– Сестра покойной матери. А что тут удивительного? –
Александра, сдержавшись, промолчала. Ей вспомнился рассказ Ирины о том, как сиделка приобрела небывалое влияние на свекра, как пыталась завладеть его имуществом и даже строила планы на получение наследства. «Ведь я спросила, не родственница ли это, и она ответила, что та женщина – совершенно чужой человек. Получается, ложь? Значит, все остальное, может быть, тоже…»
– Вы слушаете? – Раздраженный голос Нины достиг ее сознания не сразу. – Поздно уже, мне пора. Домой уж не успею, переночую у Виктора.
– Да, идемте. – Как во сне, Александра поднялась из-за стола. – В самом деле, поздно…
Она расплатилась за кофе, подойдя к стойке бара, – официантки исчезли, принести счет было некому. Оглянувшись, художница обнаружила, что Нина исчезла. Ушла, не простившись, растворилась в ночи за витринными окнами кафе. Один миг Александре казалось, что она различает за стеклом, на освещенном фонарем тротуаре, коренастую фигуру в бесформенной одежде; но ее тут же стер туман, поднимавшийся от затопленных ливнем бульваров, от сырой блестящей мостовой, покрытой маслянистыми серо-оранжевыми лужами.
Первое утро, встреченное в окончательно опустевшем особняке, показалось Александре томительно долгим. Она все же взялась за работу, хотя глубокое молчание, наполнившее дом, тяготило ее, вызывая желание куда-нибудь сбежать.
К полудню удалось написать вступление к статье. Александра давно ничего не публиковала, и теперь слова казались непослушными, чужими, словно одеревеневшими. Нащупывая наугад верный тон, словно пианист, севший к инструменту после большого перерыва, берущий первые аккорды отвыкшими пальцами, она припоминала свой прежний творческий запал. «Сколько было амбиций! Надежд! У меня даже хватало энергии с кем-то воевать, кому-то что-то доказывать… Врагов наживала, союзников заводила… А сейчас даже не вижу особого смысла в том, что делаю. Не напишу я, так напишет другой, и лучше напишет, наверняка богаче, красочнее, сильнее. А я останусь на старых позициях – никакой определенности, случайные заработки, и неудач больше, чем успехов… Жизнь проходит, не оставляя заметного следа, совсем не так, как мечталось!»
С крыши рухнула огромная сосулька, давно уже томившаяся в оттепельном, солнечном мареве, залившем переулок, но крепко цеплявшаяся корнем за карниз. От грохота разбившегося на мостовой льда задумавшаяся Александра очнулась. Она вспомнила о разбитой некогда нише, которую заново создал Стас, и протянула руку к телефону.
«Значит, зря я передала заказ Игорю! Зачем ему работать, ниша никому не нужна, ее выдумали ради проверки. Хитро… А Ирина заплатит, и, может быть, дважды. Совсем не факт, что Стас вернет ей деньги!»
«Если он вообще вернется!» – добавила она про себя, обводя взглядом стены своего неказистого жилища. Груды книг, старых холстов, мольбертов, ящики с инструментами и красками, несколько старых шкафов и стеллажей, переполненных необходимыми для работы мелочами… Она так срослась со всем этим за годы, что без мансарды ощущала себя улиткой без панциря. Пусть этот панцирь был хрупок и невзрачен и его можно было легко раздавить, он все же берег и защищал ее жизнь. «Долго ли я продержусь здесь одна?» – спросила она себя и не смогла ответить. Александра привыкла к одинокой жизни, но присутствие соседей очень поддерживало ее морально.