Алтайские сказки
Шрифт:
Разгневался отец:
— За это целый год пусть проспит твой сын Алып-Манаш, когда станет мужчиной!
Возмужал Алып-Манаш. Он никогда своего деда не видал, угроз его не слыхал. Старик Байбарак-отец и Ермен-Чечен-мать нашли сыну добрую жену. Когда Алып-Манаш год спать будет, чтоб от него не ушла. Когда Алып-Манаш будет год спать, чтобы она не убила его. Взяли они в дом девицу Чистую Жемчужину — Кумужек-Ару.
Однако Алып-Манаш не захотел свою жену полюбить.
— Чем нехороша
Ничего не ответил Алып-Манаш. Он повернул светлое лицо к Чистой Жемчужине и говорит:
— Мы с тобой вместе еще дня не пробыли, но считай, будто женаты. Старую тебя не брошу. Плохо о тебе не подумаю. Живи, как нравится. Укорять не стану. Хочешь — жди меня, не захочешь ждать — твои воля.
И Алып-Манаш дернул повод коня.
Кумужек-Ару давно приготовленных слов сказать не успела.
Алып-Манаш поехал туда, где небо с землей сливается, где живет дочь Ак-Каана — девица Ерке-Карачкы.
Алып-Манаш-богатырь ночами не спал, днем не дневал. Сколько рек перебродил — сосчитать нельзя. Какие горы перевалил — невозможно упомнить. Белый конь вытянулся, как сыромятный ремень. Кружась, мелькали месяцы. Годы, как змеи, ползли. Подъехал Алып-Манаш к бурной реке, вверх и вниз прошел он по берегу. Тихого брода нет. На берегу лежит вверх дном берестяная лодка шириной в две сажени, длиной лодка в девяносто сажен. Алып-Манаш спешился, перевернул лодку и увидел под ней белого, как лебедь, старика.
— Е-ей, балам — дитя мое Алып-Манаш! Красивые глаза, умную голову ты дома оставил. Чего тебе там не хватало? Что поехал искать?
Алып-Манаш не стал спорить. Он пожал своей твердой рукой сморщенную руку старика, поцеловал свежими губами его дряблый рот.
— Дедушка, переправьте меня!
Старик в ответ слов не нашел. Молча столкнул лодку, сел на нос, Алып-Манаш, не выпуская повода, прыгнул на корму. Фыркает конь, удила грызет, не хочет плыть. Но крепко держит повод Алып-Манаш. Так выехали на середину реки.
— О чем плачете? — спросил старика Алып-Манаш.
— Мне тебя, балам-дитя, жаль. Сколько богатырей я на тот берег переправил! Обратно ни один не пришел.
Алып-Манаш вынул из белой, как луна, сумки девятигранную стрелу:
— Жив я или мертв, по этой стреле узнаете.
Бело-серый конь на берег вышел, встряхнулся. Алып-Манаш заседлал коня, прыгнул в седло, и закричал, как сто богатырей кричат. Конь топнул, как сто громов гремят. Слеза, повисшая на реснице, не успела упасть — Алып-Манаша уже не видно.
Конь переступал по долине, и черные озера заполняли след его копыт. Низкие горки мягко отбрасывал конь. Высоким горам на грудь наступая, легко бежал.
— Ей-ей! — крикнул Алып-Манаш.
— Алып-Манаш, поверни повод, — сказал конь. — Много к стойбищу следов идет, обратного следа не вижу.
— Ты снаружи подстилка, внутри — потроха, — отвечает Алып-Манаш. — Умереть ли мне суждено, жив ли останусь — тебя не спрошу.
В гневе Алып-Манаш был всегда свиреп. Он поводом рот коня до ушей разорвал. Он нагайкой круп коня до кости рассек. Как вихрь, взвился бело-серый конь. Он в гору, под гору, как птица, летел; по долине, как вода, бежал. От слез бело-серый конь дорогу не видел. Алып-Манаш сам не помнит, как отстегнул подпругу. Он кичимом долину постелил, положил под голову седло и уснул. Бело-серый конь обернулся белой звездой и поднялся на небо.
Пастухи Ак-Каана погнали табун коней на высокую гору. С высокой горы они увидели в долине две большие сопки. Посреди сопок круглый холм лежит. От холма вихрь-буря идет. Вихрь-ветер рвет столетние деревья, гонит воду рек в обратную сторону. Пастухи чуть живы прискакали к своему хану.
— Посреди сопок, — говорят, — круглый холм встал. От холма, — говорят, — вихрь-буря идет.
— Лжете вы, лентяи, бездельники! — заорал Ак-Каан.
Поднял меч, одним взмахом три головы отсек. Даже людоед Дельбеген сжалился над четвертым пастухом.
— Позвольте, — говорит, — великий хан, я сам посмотрю, что случилось.
Ак-Каан поднятый меч не смог удержать. Меч сам собой на шею четвертому пал.
Темножелтый Дельбеген-богатырь заседлал своего синего быка.
Еще издали почуяв недоброе, бык заупрямился. Грудь у синего быка покрылась мохнатой пеной. Что дальше было, не помнит темножелтый Дельбеген. Вместе со столетними дубами и вечными скалами страшный вихрь затянул людоеда в темную пещеру. У семиголового Дельбегена все четырнадцать глаз на лоб вылезли.
Синий бык, высунув язык, стремглав вылетел из пещеры. За быком полетели деревья, камни и скалы. На ледяную высоту, на вершину всех вершин взбежал бык, — только тут посмел обернуться Дельбеген-богатырь.
Он увидел: в большой долине спокойно спит Алып-Манаш. Его голова, словно холм между двух сопок, поперек седла лежит. Вздохнет Алып-Манаш — деревья и горы в ноздрю ему летят. Выдохнет — горы и деревья обратно стремятся. Алып-Манаш спокойно, ровно дышал, и вода в реках поднималась и опускалась от его дыханья, как опускается и поднимается море в прилив и отлив.