Альтеpнатива веpшины Ключ
Шрифт:
– Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, - ворчал дядя Митя, открывая сейф. Он распахнул его резко и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное... что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез.
– По страшному блату достал!
– сказал дядя Митя, держа в руках сокровище.
– Через хлебозавод. Ненадеванный.
Тут
– О, - сказал он, - опять он со своей костылей! Распишись. Дядя Митя достал из буфета очки.
– Ты хоть бы раз в нем прошелся!
– сказал парень.
– Николаич, - ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, - двадцать третьего февраля надену, я сказал.
– Женить тебя, дядя Митя, надо, - сказал этот самый Николаич.
– В форму войдешь, будешь бегать бегом от инфаркта.
– Моя невеста с косой ходит, - сказал дядя Митя.
– С косой - это хорошо, - неожиданно рассмеялся парень, - а вот наши беременные ходят. Вот это, старик, проблема мировая!
Парень взял журнал и вышел. Дядя Митя сел за стол, аккуратно сложил очки, воткнул их в старомодный футляр.
– Еще чайку?
– спросил он у Володи.
– Нет, спасибо.
– Вот так и живем. Тут, когда камень этот покачнулся, я первый драпу дал, на протезе. Не поверишь, чуть не всех обогнал. отбежал в сторонку и вдруг думаю - чего я бегу? Жизнь прожита, а жить, оказывается, охота, ясна погода!
Вся команда, включая Марата, стояла на дороге перед компрессорной. С камня были уже сняты тросы и веревки, а сам камень был теперь виден из-за клетки стальной сети. Ребята стояли в тренировочных костюмах, и только Марат был при своем героическом виде, в каске, весь перепоясанный веревками. Все смотрели на дорогу, по которой шли самосвалы. Наконец показались две "Волги".
– Едут, - сообщил Руслан.
– Ну, - сказал Володя, - держитесь, моряки! Работу будет принимать какая-то шишка из главка. Чистый зверь, как говорят.
– Капитан, - быстро сказал Саша, - больше ни одного дня. Если что доделать - сегодня ночью.
Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней "Волги" вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе.
– Старые знакомые, - сказал он, пожимая руку капитану. Как успехи?
– Нормально, - сказал Володя. Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату, не сказав ему ни слова. Остановился, стал смотреть на камень.
– Когда закончили?
– спросил он Юнну.
– Вчера, - ответила Юнна.
– Не трясло еще?
– Слава богу, нет.
–
– Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, сказал он.
– Это почему?
– грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с капитаном.
– И я не могу у вас принять работу, - продолжал он.
– Работу у вас примет только приличное землетрясение.
– Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, - сказала Юнна.
– Расчеты - это хорошо, - с явной иронией сказал Воронков. А что происходит у Шайхометова?
– Леса нет, - сказала Юнна.
– Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы.
– Минутку, - прервал ее Воронков, - вы, Юнна Александровна, дойдите до слова "однако". Предположим: "однако к пятому августа недостатки будут устранены".
– Однако, - медленно сказала Юнна, - к пятому августа положение станет еще хуже.
Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал.
– Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, - тяжело заключил он. Подошел к Марату.
– Ну как? Освоился?
– спросил он у сына.
– Нормально, - солидно ответил Марат.
– С энергией перебои частенько бывали.
– Где я тебя найду вечером?
– В общаге.
– Володя!
– возмутился Воронков.
– Ну как он у тебя говорит? В общаге!
– Не доглядел, - засмеялся Володя.
– Это я у тебя так говорю, - сказал Марат отцу. Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе:
– Как наш роман?
– Продолжается, - улыбнулся Володя.
– Завтра утром мы улетаем.
– Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером?
– Там же, у столба. С десяти.
– С двенадцати, - сказала Юнна и села в машину.
Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал:
– Ну что, моряки, поздравляю!
Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу.
– Ну, - сказал он, - а ты боялся.
– Я и сейчас боюсь, - ответил Петр.
– И я хочу тебе сказать, капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе.
– Я с тобой не ругался, Петр, - сказал Володя.
– Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте.
– А я с тобой поругался, - сказал Петр.
– Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, капитан. Ты все равно должен выбирать идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы.
Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг.