Альтер Эго
Шрифт:
— А что там должно быть, по-твоему? — спросил Рикард, не отрываясь от еды.
— Там… не знаю, какое-то селение. Вернее было селение, а сейчас пепелище. Мне нужно знать, что там было.
— Допустим, я узнаю. Что мне за это будет?
— Выбирай: я могу поцеловать тебя на ночь, муженек, и боюсь, тебе вряд ли понравится мой поцелуй, или я сделаю вид, что пропустила мимо ушей твою историю с глупой женой, - она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Ладно, радость моя, я узнаю то, что ты просила. А теперь иди спать, ты того и гляди
Пожалуй, он прав, ей удастся поспать немного, пока они будут играть в кости.
Комната была в мансарде. Половину стены занимала каменная печная труба, идущая с первого этажа, рядом с которой стояла кровать, достаточно широкая, чтобы вместить двоих, и плетеное кресло-качалка из лозы. На маленьком столе — свеча в глиняном осколке кружки. И маленькое оконце, задернутое белой занавеской, расшитой маками.
Кэтриона сняла плащ, присела на кровать, прислонившись спиной к теплому телу печи, и даже сама не поняла, как внезапно провалилась в сон.
— Никогда! Никогда так больше не делай! — мать кричит на девочку. — Нас сожгут за это!
Девочка стоит босая, потупив голову, на ней лёгкое платье танцовщицы, которое она сшила сама. Купила кусок алого шелка в лавке и бисер, украсила по подолу вышивкой. И шила тайком, чтобы мать не знала. А в руках у неё новые туфли. Голубые. Лаковые. С застежкой сбоку и розами из жемчужных бусин.
— Но ты же сама так делала и меня учила, я помню! — восклицает девочка. — Что же в этом плохого?
— Это, — мать опускается перед девочкой на колени и берет её за плечи, смотрит в глаза, — здесь это называется «колдовство», и за это нас сожгут на костре: тебя и меня. Ты не должна так делать больше! Никогда! Никогда…
— Но они платят мне за танец, а нам нужны деньги, — девочка плачет, — этот мужчина, Бертран, он дал мне пятьсот ланей, мама! И новые туфли.
Женщина выхватывает туфли и бросает их в угол.
— Никогда не бери подарки от незнакомых мужчин!
— Но это же просто туфли! — в голосе девочки горечь и обида.
— Этот мужчина может нас погубить, девочка моя! Я бы и сама танцевала, если бы было можно…
— Но почему дома мы могли это делать? Почему здесь нельзя? Что в этом плохого? — девочка шмыгает носом.
— Нас могут найти, узнают, что ты танцуешь, донесут в Ирдион или, ещё хуже, Ассиму, и нас либо сожгут, либо… лучше тебе не знать, милая. Забудь о том, что было дома, здесь так нельзя, теперь всё по-другому.
— Но я не хочу забывать!
Как можно забыть?
Как бриллиант
— Ты должна забыть, слышишь! — мать трясёт её за плечи, и девочка крепится изо всех сил, чтобы не разрыдаться совсем.
В чём она виновата? Она всего лишь хочет помочь маме всё вернуть.
— Я не могу забыть, мама… Я не могу забыть! — рыдания прорываются сквозь сжатое спазмами горло.
А мать продолжает трясти её сильнее, со словами:
— Проснись, Кэтриона! Да проснись же ты!
— Я не могу забыть! Я не могу забыть!
Она уже кричит, а мать зажимает ей рот рукой, и она вдыхает воздух судорожно и хрипло…
— Тихо, Кэтриона! Тихо! Это просто сон! Не кричи, ты всех перебудишь!
…и внезапно просыпается, чувствуя, что это уже не девочка, а она — Кэтриона, и её кто-то душит в темноте, зажимая рот рукой. И она пытается схватить кинжал, но он далеко, и тогда она вонзается зубами в руку, и тот, кто сжимает её в объятьях, словно в тисках, шипит:
— Демоны Ашша! Да чтоб тебя!
Грань между реальностью и сном так тонка...
Кэтриона судорожно глотает ртом воздух, понимая — она кричала. В груди больно.
Тепло. Сумрак. Огарок свечи едва виден за неровными краями кружки и этот кто-то, кто душил её — Рикард. Не душил...
Он держал её, прижав к себе и обхватив руками. Обнимал…
— Отпусти меня! — она уперлась руками ему в грудь, и он разжал объятья. — Ты спятил? Что ты делаешь?
Он толкнул её на подушки.
Её лицо — мокрое от слез, и горло сжал стальной обруч.
Проклятье!
Рикард отошел и плюхнулся в кресло, разглядывая ладонь.
— Что я делаю? Ты металась тут и кричала так, будто тебя убивали! Ты хочешь, чтобы хозяева выгнали нас на улицу посреди ночи? Я всего лишь пытался разбудить тебя, а ты снова меня укусила! Да что с тобой такое?
Она встала с кровати рывком и отошла к маленькому окну у противоположной стены, быстро вытерла ладонями щёки.
Слёзы! Вот же гадство! Не хватало ещё ему этого видеть! Будет теперь измываться над ней! Проклятая шкатулка! Она разобьет её и отправит к тварям в Дэйю! Туда ей и дорога!