Альтер Эго
Шрифт:
Тело пылает от его прикосновений, кружится голова, и всё внутри сплетается в сладкий клубок.
А его губы обжигают, и хочется податься им навстречу, стоит ему только на секунду ослабить поцелуи.
Не останавливайся! Пожалуйста…
И она тоже не станет, она уже не может остановиться, вернее... не хочет. Лёгкий шелк съезжает с плеча, и она выгибается навстречу его поцелуям, путается пальцами в его волосах, прижимая к себе.
— Рик!
Ещё!
— Кэти...
Он сдвигает бретельку корсажа, проводя
Она подается навстречу, ближе, еще ближе.
— Рик...
Голос её совсем не слушается. Она совершенно пьяна от этих лёгких прикосновений.
Она не хочет нежности! Уже не хочет! Она хочет поцеловать его, хочет до безумия, хотя никогда не целуется в губы. Но сегодня пусть всё катится к демонам...
Она посмотрела ему в лицо, притянула к себе и провела пальцами по его груди, ощущая дрожь в мышцах. Торопливо расстегивая пуговицы его рубашки, почти отрывая их, сдернула её с плеч, провела по ним ладонями, по шее, по затылку, и прошептала хрипло в самые губы:
— Поцелуй меня...
Не нужно нежности! Не сейчас...
Она хочет сорвать эту непроницаемую маску с его лица и выпустить наружу весь тот огонь, который он прячет под коркой запекшихся углей своей воли.
Подалась вперед и поцеловала его сама, сильно, страстно, грубо. Обвила руками шею, обхватила ногами и зарылась в волосы пальцами, чувствуя, как желание накрыло ее с головой.
И он сразу стал другим, прижал ее к себе рывком, запрокинул голову поцелуем, горячим нетерпеливым, таким сильным, что она ощутила, как затылок вдавливается в раму зеркала, висящего над комодом. Спустился губами ниже, по шее, руки легли на ее бедра, а губы коснулись груди.
— Рик! — прошептала она хрипло.
— Кэти... Моя Кэти!
Он расстегнул застежку на её поясе и, сдернув, отшвырнул его в сторону.
Они упали на кровать, судорожно сдирая друг с друга одежду. Покрывало съехало на пол, и туда же полетели подушки. И каждое прикосновение, как ожог, как удар бича, когда, прикасаясь, чувствуешь сначала боль.
Почему они ждали этого так долго?
Целуя друг друга лихорадочно и страстно, сплетая пальцы и причиняя друг другу боль, они пытались разрушить стену между ними. И она кричала, впиваясь ногтями в его спину, и хрипло шептала его имя, чувствуя, как её переполняет огонь, как всё тело горит от его прикосновений, и волны наслаждения сметают всё на своем пути. И он стискивал её запястья, запрокинув руки над головой и придавив своим телом, и хотелось только одного — ещё! Прижаться ещё сильнее, обхватив его тело ногами и чувствовать ещё глубже...
...как губы ласкают грудь, скользят вниз, оставляя дорожку пламени на коже, и целуют живот, лаская языком, и ещё ниже...
...как ладони накрывают колени, и медленно движутся вверх по бедрам, впитывая жар тела и притягивая к себе...
...и руки подхватывают сзади и прижимают к себе сильно, и ещё сильнее...
Ещё!
Они царапались и кусались, словно дикие звери,
А потом они провалились в бездну, каждый в свою... В бездну огня и в бесконечное небо, полное прохладного ветра, чувствуя, как падают куда-то вместе и ощущая только одно — счастье.
Лежали, прижавшись друг к другу, переплетя ноги, ощущая тепло разгоряченных тел и слыша лишь дыхание.
Было сумрачно, камин уже догорел, и только светильник тускло сиял облаком тумана в углу, не давая разглядеть лиц. Рикард приподнялся на локте и, наклонившись к её лицу, поцеловал в губы, мимолетно и нежно.
— Я... кажется, поцарапала тебя, — прошептала Кэтриона, чувствуя странное смущение от этой ласки, — прости.
— Мне это понравилось, — он коснулся губами щеки.
— И... кажется, укусила тебя...
— Не в первый раз... но в первый раз мне это понравилось, — прошептал, касаясь уха губами, — и ты прости...
— За что?
— Я хотел быть нежным... но не смог.
— Мне понравилось то... каким ты был...
И её пальцы снова зарылись в его волосы и притянули к себе, и губы нашли его губы. И теперь ярости больше не было, теперь страсть смешалась с нежностью. Они целовались долго и упоительно, ощущая тепло друг друга, и ночь, казалось, будет бесконечной...
***
В подвале темно. На полу немного соломы, и вдоль стен стоят бочки с вином и маслом. Наверху зарешеченное окно, сквозь которое видны неяркие звезды. Она здесь уже второй день.
Рыцари связали её, когда везли сюда. Она кричала. Поцарапала одного и укусила другого, но куда ей против двух взрослых мужчин! На воротах сова — символ Обители Тары. Её привезли после полудня и бросили в этот подвал. Сестра Лоис, пожилая женщина с морщинистым лицом в длинном сером одеянии принесла ей кувшин воды, сыра и лепешку, и дверь заперла. Не разговаривала и на её вопросы не отвечала. Так она и просидела до ночи. Поначалу плакала, но вскоре слез не стало. На место отчаяния и жалости пришла злость.
Она сидела у стены, обхватив колени руками, положив на них подбородок, и думала. Если бы у неё был нож и она бы умела им владеть, она бы убила их всех. Крэда, Гарана, Зуара... Или бариттой. Спасла бы маму, и они бы убежали...
Нельзя быть слабой...
И она поклялась себе — она выберется отсюда, а как только выберется, то научится драться. Обязательно! На бариттах, на ножах, стрелять из арбалета...
Она будет очень хорошо драться, и никто никогда больше её не обидит.