Альтернатива маршала Тухачевского. Внедрение в прошлое, часть 2

Толстой Владислав Игоревич

– Откуда только взялось на Руси столько мрази - негромко сказал Тихменев, правильно интерпретировавший гримасу, на мгновение исказившую лицо его начальника - впрочем, штабс-капитан испытывал сходные чувства, стараясь не думать о том, сколько на этих украшениях крови.

– Если бы дело было только в этих негодяях, дорогой Сергей Алексеевич -

вздохнул новый Тухачевский.
– Беда в том, что прежняя власть завела Россию в тупик - а народ не нашел лучшего выхода, чем привести к власти таких вот Свердловых.

– Вы говорите, как настоящий революционер - невесело сыронизировал Тихменев.

– Сергей Алексеевич, вот Вы воевали на Кавказском фронте - сколько было случаев, когда действующим частям неделями не подвозили продовольствия?
– спокойно спросил начальник Штаба, закрывая коробочку и кладя ее на стол.

Тихменев задумался, добросовестно вспоминая - и, неохотно ответил: 'Очень много - и, крайне нередко, завезенное на склады продовольствие вдруг оказывалось испортившимся, списывалось, как положено - а, потом, консервированное тушеное мясо вдруг попадало в лавки турецких или армянских купцов. Впрочем, такое случалось не только с тушеной говядиной или свининой - в лавках регулярно оказывались сахар, чай, пряности, крупы' (соответствует РеИ - В.Т.).

– Надеюсь, Вы меня простите - но, следует ли удивляться тому, что после всего этого, весьма многие солдаты, да и немало господ офицеров Кавказского фронта, неделями получая пропитание в виде котелка пустой каши да пары пригоршней сухарей, в конце концов, стали сторонниками большевиков?
– спросил новый Тухачевский, на опыте своей семьи знакомый с данным вопросом - один из его дальних родственников, его благородие подпоручик, потомственный дворянин, вволю померзнув и всерьез поголодав во время несения службы Отечеству на Кавказском фронте, в начале 1918 года совершенно добровольно вступил в Красную Армию. И дело было не в его нежелании стойко переносить тяготы службы - просто человек, нахлебавшийся последствий дикого воровства господ интендантов

вместе со своими солдатами, счел, что с белыми, выступившими за воссоздание прежней системы, ему не по дороге, а не служить России он попросту не умел, так уж был воспитан. И, таких как он, русских офицеров, на собственном опыте изучивших всю гниль, насквозь источившую очень многие части госудаственного аппарата Российской Империи, было совсем немало - и, не только младших офицеров, можно вспомнить и генерала от кавалерии Брусилова, и 'красного' барона, генерал-майора фон Таубе, и начальника ГАУ генерала Маниковского. Тихменев молчал - положим, в военной разведке Империи гниль если и присутствовала, то в гомеопатических дозах, но, что творилось в линейных частях, он знал и на личном опыте, и, из рассказов заслуживающих всяческого доверия сослуживцев. Нечего ему было возразить, поскольку все, сказанное начальником Штаба РККА, было святой правдой - и воровали, как перед концом света, причем, по слухам, господ интендантов прикрывал лично командующий фронтом генерал Юденич, и на красную службу многие пошли вовсе не потому, что чекисты взяли в заложники родных, а, потому, что любому терпению и преданности есть предел. А Его Императорское Величество не то, чтобы не понимал, что происходит - штабс-капитан слышал историю, когда Николай, приехав на фронт, посетил полк, давно воевавший на передовой; начальник дивизии и командир полка построили подчиненных таким образом: наименее обтрепанных поставили в первые четыре шеренги, имевших же вовсе непригодный для лицезрения Государем вид, поставили в четыре задние шеренги; Николай Александрович посмотрел на полк, потом приказал четырем задним шеренгам перестроиться вперед, а четырем передним - оставаться на месте; посмотрев на господ офицеров, унтеров и нижних чинов в их доподлинном виде, расспросил их о службе (реальная история - В.Т.). Вот только никаких последствий для тех, кого бы Петр Великий вздернул на ближайшем суку, после такого зрелища и честных рассказов о разнообразных 'нехватках', не последовало.