Альтернатива. Бой за власть
Шрифт:
–Да, император,– кивнул Кан, выдерживая строгую осанку. Покинув тронный зал, он расслабился, и руки его распались, вместе с горой на плечах.
Обнявшей холодный мир ночью, жители его – глаз не сомкнули. Беглецы от рабства к свободе прошагали её, гонимые полнеющей луной и мыслями об их железном хвосте. Но хвост потратил время не на бездумный бег, а на дисциплинированную подготовку преследования. Так и стало – разделённые на отряды, легионы и полушария, нэогары выступили со следующим полуднем, но куда уж им было тягаться с оторвавшимися на сутки людьми. Даже учитывая пятиминутные передышки, когда в журчащие животы попадала пища, повстанцев не выйдет догнать прежде, чем те войдут в Евразию.
–Хэй, Джаин, а там красиво? В Евразии?– К предводителю мало кто подходил. С тех пор, как они отбились от преследования,
–Там свободно, а это ведь важней,– обернувшись, сквозь силу ответил повстанец.– Говорят, Витра красивее Сталии, но у границы ландшафт именно этого королевства.
–Сталия… гранитная царица. Я считаю, что красивее там,– имперский учёный говорил с Джаином ради помощи товарищу, но тот сквозь грусть кивал, и скупо улыбался.– Это был их выбор, Джаин. Наши собратья сами того хотели, без жертв на свободу не вырваться.
–Я это понимаю, – взглянув карамельными глазами в очи друга, ответил бунтарь.– И я в этом виноват.
С нового рассвета предводитель беглецов не выронил ни слова. Следующее, что огласили его уста:
–Империя здесь!– выдавил он, раздираемый бурей эмоций на границе Евразии. Собравшийся за спиной Джаина люд держал оружие наперевес, и готовился.
–Отстроить линию огня!– распорядился генерал холодных орд.– Напомним рабам, кто главней!
3 эпизод.
Гроза.
Не так уж много среди беглых рабов было дураков, из которых интеллект усердно выбивали. Но даже они понимали, что нет ничего ужаснее, чем подчинение тому, кто желает тебе зла. За хорошую жизнь необходимо платить, а когда жизни ужаснее не вообразить – заплатить можно и жизнью.
Людей встретил заброшенный, ветхий мирок, о котором император давно прекратил заботиться. Сталия, с которой начиналась территория Евразия, неспроста звалась гранитной царицей. В здешних рудниках гранита было так много, что он встречался повсюду, и благодаря этому помещения Сталии оставались пригодными к жилью. Улицы её были широки, с просторными проспектами и гранитными памятниками, самые целые из которых Вэнтэр позволил оставить. Дома редко возвышались выше пяти этажей, и в отличии от Империи они стояли в строгом порядке, симметричные и чётко разграниченные на районы и города. Но ужасно пустые… нэогары не отводили мест растительности на своих улицах, но и не трогали древние леса, горы, озёра и реки – природу почитали. Тем не менее, на улочках Сталии, в трещинах меж плитами гранита и из-под недобросовестных фундаментов – проглядывали стройные древки, жухлая травка, а кое-где даже дикие цветы.
Сталия – цитадель «магнитного механизма» славилась покорением любых металлов, известных холодным умам. Совпадение или нет, но небо над этой страной почти всегда было свинцовым, даже когда непогоды не было. В преддверье лета блуждал ветерок, и судя по территории державы, дождь здесь не лил уже давно, но небо всё равно кишело тучами из свинца. Сегодня это казалось уместным, сегодня беглым рабам предстояло отстоять свою свободу. В противостоянии с нэогарами, под командованием именитого генерала Кана, не внушало уверенности даже присутствие Джаина в первых людских рядах.
Тёплый народ не обладал даже пародией на броню, и здесь таилось нэогарское преимущество, ибо для них латы равнялись одежде. Как император сказал Кану: «Сталь и плоть должны сойтись как игла с пальцем, а когда это кожа могла погнуть металл?».
Генерал одну треть мобилизованных сил рассадил по внедорожникам, чьи крыши уместили на себе страшащие пулемёты. Именно эта треть и прибыла к границе, на которой чёрным холодным клином держалась линия огня.
Это предвещали все, и никто не ошибся – вооружение рабов устарело, и в его исправности приходилось сомневаться. Джаин старался наделить каждого чем-то эффективным, но повезло всё же ни всем. Самые смелые, уверенные в себе и оружии люди образовали первый ряд авангарда рабов; их плечи плотно смыкались, но всё равно полоса воителей единила два берега пустыни – восточный и западный. Менее успешно вооружённые, а так же сильнее взволнованные и трусливые – стояли второй линией, с тем же успехом смыкая берега; под их ногами песок перемешивался с галькой и землёй, а далее – на твёрдом граните Сталии, что вёл на сорок основных улиц страны – держались вообще не вооружённые рабы,
Евразия никогда не была землёй людей, и никто, даже Джаин, прежде не видел её воочию. Но не было на свете другого места, где возможной представлялась жизнь без господ, а за это – люди готовы были лить кровь.
–Я видел тебя рядом с Чаном,– крикнул Джаину Кан, что подобно предводителю восстания стоял к границе с врагом ближе всех.– На параде в честь двухсотлетия со дня взятия Маггара; мы сидели далеко, но я видел тебя. А ты видел наш парад, и всю мощь Империи. Скажи, Джаин, ты веришь, что вы сможете устоять?– Кан никак не выделил этих слов, но всё равно вышло иронично.– Здесь собранно лишь начало того, что вас ожидает. У нас есть авиация и флот, дальнобойное и ядерное оружие. Вам не выстоять, даже если сейчас спасётесь.
Кан смыкал длани за спиной только перед императором. Сейчас он был учтив, но неуважителен.
–Империя доверила нам все свои секреты,– в ответ крикнул повстанец. Глас нэогара сам по себе был громче, со слышимостью у Кана проблем не было, в отличие от Джаина.– Мы знаем, как остановить ваши злодеяния, и отказываемся жить по холодной указке!
–Тогда, не живите,– сумрачно изрёк генерал, и подал знак рукой. Знак, с которого всё началось…
Чёткие как пальцы одной кисти нэогарские солдаты двинулись в бой многотысячным клином, по границам которого расставили искрившиеся вспышками выстрелов джипы, а внутри – пеших автоматчиков, бивших прицельно, и быстро. В ширину клин холодного войска был не более полсотни нэогаров, и это в самом широком его месте. Завидев, как люди растягивались меж берегами, Кан счёл полезным выстроиться именно так, дабы из огромного множества рабов в бою были полезны только центральные, но Джаин, очевидно, рассчитывал на это. С дальних позиций, куда стальные господа отказались обратить взор и удар – в самый нос острой колоны посыпались массированные залпы, а люд в тех направлениях склонился на колено, дабы проще было целить базуками, ракетницами, гранатомётами и даже простой, подчас самодельной взрывчаткой. Живая стена была тонка и напугана, но вступление в бой приподняло их дух – клин нэогаров нырнул в огонь, холодные глотки разорвались криками, клубни алого огня и серого дыма вскружились над внедорожниками, которым повезло не взмыть вверх. Удары разошлись не равномерно, но всё равно сильнее всего пострадал «клюв» движимого бронированными ногами «меча».
–Рассыпаться!– скомандовал Кан, когда огонь прекратил извергаться из взрывов.– Пробить их строй! Ударить по всем направлениям!
«Посмотрим, чего они добились, разорвав мою формацию»,– насупившись, подумал генерал.
Группировками, построенными на разнице вооружения, нэогары разом задействовали весь военный потенциал: начиная пулями и заканчивая искрившимися культями, вынесенными из первого удара, бронированная стальная дружина разошлась как пасть змеи, из длинной колоны, расправившись во все направления, что вели к границе с Евразией. И пока строгий строй распадался на сотни отрядов, бежавших к «тёплой стене», в тыл её вливалась вторая треть войска, что преодолела знойный путь пешком. Сверху это выглядело, как русло чёрной стальной реки, что из одного озера, впадало в другое.
Возможности угнетённых рабов меркли рядом с нэогарским напором; всего, что люди могли, всей их самоотдачи – не хватало ни на уменьшение потерь, ни на сдерживание границ. Пуля, попавшая в глаз или шею, была способна не только навредить нэогару, но убить его; жаль, такая точность являлась редкостью, а остальные точки – подобными атаками не тронуть. У людей же всё было иначе: каждый выстрел неминуемо приносил боль, ослабляя и умертвляя бежавшие души.
Стоило холодной орде вступить в ближний бой, как впервые увидавшие смерть, и ощутившие весь ужас боли рабы – разделились на два вида. Одни, сжимая волю и ярость в кулак, отдавали за свободу всё и до последнего вздоха продолжали бить по врагам. Другие, задушенные страхом и отдавшиеся панике – бросали свои позиции, с красными от слёз глазами и отчаянными воплями из уст. Психика слабейших не выдерживала случившегося; они лишались рассудка…