Альтернатива
Шрифт:
Получив сведения о христианском флоте, высшие военачальники османов собрались на военный совет. Али-паша зачитал приказ султана, предписывавший вступить в бой с неверными, и предложил высказываться.
Первым слово взял Улуч Али. Он горячо выступил за то, чтобы исполнить волю повелителя в точности и самым наилучшим образом. То есть, дать кафирам сражение всеми силами флота.
— Хватит сидеть в безопасном порту и тешится с женщинами! Где ваша доблесть, правоверные?
Его поддержал молодой Амурат Драгут-реис.
Следом поднялся Мехмед Сулик, по прозвищу Сирокко, паша Египта. Несмотря
Постоянный южный ветер Средиземноморья, дующий в конце осени — начале зимы. Сирокко способен доставлять африканскую красную пыль в Центральную Европу, где она выпадает в виде кровавых дождей. Угнетающе действует на психику. Еще в XX веке в некоторых балканских странах преступления, совершенные в период сирокко, считались менее тяжкими, чем аналогичные в другое время."Повелитель моря" по-арабски звучит, как «амир аль бахр». От этого титулования произошло слово «адмирал».
— Совсем скоро осенние шторма. Кафиры будут вынуждены убраться восвояси, и оставят Морею в покое. Потянув время, избегая прямого столкновения можно добиться весьма впечатляющих результатов. Весной мы будем господствовать на всем побережье до самой Венеции и не позволим собраться столь большому флоту кафиров второй раз.
— Я согласен с почтенным Сулик-пашой, — поддакнул Пертау-паша, командующий сухопутной армией османов, посаженной на галеры, — неверные не так уж и слабы. Прямое столкновение сулит неопределенный исход, а немного подождав, мы добьемся большего.
— Приказ повелителя, — напомнил Али-паша.
— Повелитель требует разбить неверных, — возразил Пертау-паша, — не все ли равно, как?
— Если неверные сохранят флот, можно ли это считать их поражением? — поинтересовался Улуч Али.
— Христиане наступают смело, — заметил Сирокко, — это говорит об их уверенности в собственных силах.
— Или об их гордыне и слепоте.
— Давно столь большие флоты не сходились в сражении, — сказал Пертау-паша, — как поведут себя гребцы, когда увидят, что их единоверцы в числе великом вступили с нами в бой? Разумеется, постараются освободиться. Мы окажемся между двух огней.
— Речи лошадника, — насмешливо фыркнул Улуч Али, — Пертау-паша хорош верхом на коне, но он бесконечно далек от моря.
— Бейлербей Алжира у нас морской волк, — неприязненно бросил Пертау-паша, — он лихо гонял по морю христианских купцов. А много раз он бывал в сражениях, где десятки, сотни тысяч людей сходятся в схватке не на жизнь, а на смерть?
Капудан-паша мрачно переводил взгляд с одного на другого, наконец, ему надоел спор, и он поднял руку, призывая к тишине.
— Я принял решение. Почтенный Гассан-реис донес о расколе в стане кафиров. Они вцепились друг другу в глотки. Это нам на руку. Мы выступим против них. Если они примут сражение, разгромим их, как требует его величество. Если, увидев нашу мощь, неверные дрогнут и станут отходить, высадим войска на Корфу. Пертау-паша возглавит осаду крепости, а флот встанет на зимовку в ближайших гаванях. Весной нанесем удар по Венеции. И да поможет нам Аллах!
Османы, владеющие берегом,
Утром шестого октября капудан-паша перед построенными на берегу экипажами зачитал приказ султана, его напутственное слово, добавил кое-что от себя и войска принялись грузиться на галеры. К полудню вышли в море и, не ставя паруса, на веслах двинулись на запад. Для ночного отдыха остановились у порта Галата, где приняли последние подкрепления. Незадолго до рассвета флот, освещаемый сотнями фонарей, продолжил путь.
На рассвете идущие в авангарде берберы заметили дозорную эскадру Джованни ди Кардона. Через полтора часа, когда растаяла утренняя дымка и оба огромных флота предстали друг перед другом во всей своей мощи, одни и те же слова, призывающие помощь Всевышнего, прозвучали на испанской галере «Реал» и османской «Султанше». Корабли приступили к сближению.
Османы с самого начала оказались в более выгодном положении, они успели выстроить боевую линию, тогда как христианские галеры еще не все вышли из-за мыса Скрофа.
В хвосте плелись огромные неповоротливые галеасы. По плану дона Хуана они должны были занять позицию перед строем галер. Два галеаса под командованием братьев Амброджо и Антонио Брагадино почти догнали эскадру Барбариго, разместившуюся на левом, северном крыле христиан, но еще не вышли вперед. Третий галеас, пятидесятипушечный гигант «Сан-Лоренцо», самый большой гребной корабль венецианцев (командовал им Франческо Дуодо) и немногим уступавший ему в размерах собрат, пробирались между галерными отрядами испанцев и сводной итальянской баталией Марко Антонио Колонны, так же приближаясь к передовой линии. Пятый и шестой галеасы, приписанные, несмотря на отчаянное сопротивление Веньера, к правофланговой баталии Дориа, сильно отстали и все еще ползли вдоль северо-восточного берега Оксии.
Эскадра Веньера, которой предписывалось расположиться позади центральной баталии, выдвигалась на позицию крайне медленно и нестройно.
Османы не стали дожидаться, пока противник построится. Их фланги значительно нависали над христианскими и выдавались вперед, обгоняя центр.
— Ирония судьбы, — произнес дон Хуан, обращаясь к своим офицерам, — вы помните, господа, ведь совсем недалеко от этих мест, у входа в Амбракийский залив у мыса Акций сражались флоты великих римлян, Октаво Сезара и Марко Антонио?
— Интересно, знает ли об этом Колонна? — усмехнулся один из старших офицеров «Реала».
— Ну, полагаю, обязанности папского гвардейца довольно скучны. Не исключаю, что даже солдафон, подобный Колонне, с тоски примется читать древние хроники о делах полуторатысячелетней давности.
— А ведь тогда победил Сезар, ваша светлость, — задумчиво произнес один из офицеров, — а Марко Антонио бежал и позже наложил на себя руки.
Двое других переглянулись. Один из них на всякий случай перекрестился.