Алу: так плачет ветер
Шрифт:
Выглянула на минуту из-за туч серебристая полная Луна и сказала, где видела его Алу. Помчался Ветер в полуразрушенный им же лес и нашёл там свою любимую. Принял он облик беловолосого и синеглазого юноши и опустился на колени возле Алу. Лежала она, прекрасная и недвижимая, смотрела своими невидящими глазами в небеса. Грудь её больше не вздымалась, а ноги прижало к земле упавшее большое дерево. Всегда бледное лицо было теперь голубым, губы тёмно-синими, и лишь горела золотом на потускневших седых волосах одна единственная золотая
Замер Белый Ветер, остановилась пурга, и взглянула печально на него вечно одинокая Луна, разделяя его горе.
И понял Белый Ветер, что наделал. Ушла Алу собирать хворост, да так и осталась в лесу, погребённая его снегом и нетерпением. Погубил он сам свою Алу, выпустив на волю могучие силы.
«Алу, моя Алу», — шептал он, и слёзы его осыпались на землю ледяным дождём.
Прижался он к безжизненным губам своими, подхватил любимую на руки и закричал её имя что было сил: «Алу!».
Кричал Белый Ветер, протяжно завывая, и звук этот шёл из самых глубин разбитого сердца, гнул деревья к земле своей силой и заставлял зверей и оборотней прятаться.
И с тех пор каждый год в ту самую ночь неистово воет Белый Ветер, тоскуя о любимой. Кричит он, и если прислушаться, то в Воющую ночь можно различить в стоне ветра имя Алу. Говорят, видя скорбь своего сына, сам Люпус наказал всем волкам плакать о ней, глядя на Луну, ставшую свидетельницей этого горя.
Ау воют они. Алу вспоминают они.
А Белый Ветер всё же принёс свою любимую в отстроенный для нее дом. Сковал её тело вечными льдами и любовался её мёртвой красотой, покуда не опускалась на землю зима, и не начинал он заново свою работу, которую возненавидел всей душой с тех пор.
И не смотрел он больше ни на кого. И обречён он вечность скитаться без своей Алу.
Комната наполнилась напряжённой тишиной. Мало кто не слышал эту сказку, которая предостерегала от походов в лес в Воющую ночь, но рассказанная с душой, пронзительным голосом Клары, она заставила детей тихо хныкать, а взрослых украдкой промокать платками влажные глаза. Всё внутри меня наполнилось грустью, пусть мне доводилось слышать эту легенду не раз.
— Ты странная, — от моего внимания ускользнуло, как волва лет шести подкралась к тёмному углу, из которого я наблюдала за происходящим.
— Почему? — едва ли в таком возрасте у неё проснулась магия и сработало волчье чутьё. Давно минули те дни, когда вторая ипостась считалась равной половиной. Сейчас оборотни больше напоминают людей, но наделённых даром превращаться в животное. А обладатели магии, прибывая в человеческом обличье, могут пользоваться звериными способностями без полного обращения.
— Твоё лицо странное, — сощурилась маленькая волва, пытаясь разглядеть меня в полутьме. Я лишь подавила кривую улыбку. Лицом я действительно не вышла, но это никогда меня не волновало. Внешность моя по сравнению с другими яркими волвами казалась
— Зато ты очень симпатичная, — решила я отвлечь внимание девочки. Она тут же улыбнулась и неожиданно схватила меня за руку. Дети в клане шарахались от меня, словно от прокажённой. Даже пример даксов, доверивших мне своё дитя, никак не мог переубедить других родителей, которым была известна тайна, что лучше держаться от выродка подальше. Словно от случайного прикосновения моё «проклятие» могло перекинуться на них.
— Ты хорошая. Но тебя все сторонятся, потому что ты совсем не улыбаешься, — свела тёмные брови волва. — И у тебя милые веснушки на носу, — последнее утверждение вовсе удивило меня, потому как моё лицо ещё пару часов назад точно было абсолютно бледным, в отличие от тела, усыпанного веснушками. Но ей могло показаться в темноте.
— Предпочитаю дарить улыбку тому, кто её заслуживает, — произнесла я, никак не реагируя на последние слова, и слегка улыбнулась. Она тут же округлила глаза, а затем звонко рассмеялась, привлекая к нам внимание.
— Ступай к родителям, — прошептала я. — А я тут подремлю, пока все болтают, — напоследок я подмигнула, и волва отправилась поближе к Кларе, продолжающей рассказывать свои самые любимые истории. Даже спустя пару минут моя ладонь всё ещё хранила тепло детской искренней доброты.
— Ой, мы так засиделись, — через час Клару, наконец, стало клонить в сон. — Простите, я, наверное, утомила вас своими сказками. А детям и вовсе пора спать, — щёки даксарры тут же покраснели, и даже если бы в комнате кто-то затаил на неё обиду, то тут же о ней позабыл, покорённый искренностью смущённой улыбки.
— Ну что вы, даксарра Кларисса, таких умелых рассказчиков мы ещё не встречали, — тут же принялась расшаркиваться хозяйка. Я же поднялась со своего места и двинулась к Кларе. Гул в комнате несколько стих, а потом и вовсе сошёл на нет.
— Думаю, пора ложиться, — шепнула я даксарре. — Завтра рано вставать.
— Да, разумеется, — кивнула она в ответ. — Не покажете нам нашу комнату? — улыбнулась она, подхватывая хозяйку под локоть. Волва тут же разулыбалась и, сдержанно кивнув мне, двинулась к лестнице на второй этаж. Не знаю, где предстояло спать нашим сопровождающим, но наличие отдельной комнаты мне понравилось. Возможно, я всё-таки сегодня буду отдыхать, а не убегать и прятаться из-за нападения Юджина. Сражаться, когда есть возможность ускользнуть, настоящая глупость.