Аляска золотая
Шрифт:
— Если — кажется, то надо креститься! — перебил жену Егор и незамедлительно приник свои обветренными губами к Санькиным карминным и горячим губам…
Через два с половиной часа, когда южноамериканский берег окончательно растаял в призрачной туманной дымке, корабли эскадры действительно повстречались — с трёхминутным интервалом — с двумя высокими волнами.
— Ну, и что здесь страшного? — искренне удивилась Санька. — Они, в смысле эти две волны, конечно же, во много раз выше остальных, «Александр» даже тряхнуло слегка. Подумаешь…. Но это же совсем даже и не смертельно! Явно, наш славный адмирал Лаудруп слегка перестраховался…
— С флагмана получен очередной сигнал: — «Следовать первоначальным курсом, строго
Через двенадцать суток корабли эскадры вошли в бухту Талькауано, воды которой были покрыты самым разнообразным мусором: большими ветками деревьев, обломками толстых досок и мебели, разноцветными камышами и различными кустами, вырванными с корнями…
— Ой, смотрите, там маленькая собачка уснула! — заявила Лиза Бровкина, сидящая на плечах у Саньки. — А рядом с собачкой — тётенька старенькая…. Ой, как тут воняет, прямо как в свинарнике — в папенькиной деревне…
— Саня, — зашипел краешком рта Егор. — Уведи срочно детей вниз, в каюткомпанию.
Среди низких волн и скоплений мусора чуть заметно покачивались на воде разбухшие трупы животных и людей, а на берегу — в доброй сотне метров от уреза воды — виднелись остовы нескольких крупных морских кораблей.
— Ух, ты! Даже испанский трёхпалубный галеон выбросило на берег! — то ли ужаснулся, то ли восхитился Емельян Тихий. — А это такая махина, доложу я вам, господа! Там одних пушек — больше сотни….
— Шкипер! — обратился Егор к Тихому. — Подними на мачте сигнал, мол, мы предлагаем поискать другое место для стоянки. Да, именно так — предлагаем….
Корабли встали на якоря в маленькой безымянной бухте, где было относительно чисто, по крайней мере, трупный запах отсутствовал. Со всех судов спустили шлюпки, на берегу матросы старательно оборудовали временный лагерь: расчистили от мусора широкую береговую полосу, установили с десяток армейских светлобежевых палаток, разожгли несколько больших костров, в которых и сожгли весь собранный мусор.
— Александр Данилович, я нашёл подходящую конную повозку с опытным туземным кучером! — через пятнадцать минут браво доложил Ванька Ухов, отправленный на предварительную разведку. — Может, съездим в город, осмотримся, узнаем — как да что? Кстати, у этого городка очень труднопроизносимое название — Консепсьон. [19]
Пожилого кучера просторной повозки, в которую была запряжена сонная гнедая лошадка, звали гордым туземным именем — Тибальт. У него были широченные плечи, седые волосы до плеч, перехваченные красным матерчатым ремешком, и огромный горбатый нос. Одет же кучер был в полном соответствии со строгими чилийскими традициями: на мощных плечах Тибальта красовался широкий плащ до колен, сшитый из отлично выделанных шкур молодых гуанако, изпод плаща виднелась нижняя одежда, отороченная мехом агуара — красного койота.
19
— Консепсьон — в настоящее время — крупный чилийский город, часто посещаемый туристами.
В ознакомительную поездку они отправились втроём, не считая горбоносого возницы: Егор, неуёмно любопытный Ванька УховБезухов и Фрол Иванов — в качестве переводчика с испанского языка.
Первые четыре мили дорога старательно огибала бухту Талькауано, весь берег которой был густо усеян досками, брёвнами и сломанной мебелью. Повсюду были видны следы недавнего жуткого природного катаклизма. Песчанокаменистая почва во многих местах была покрыта паутиной длинных и извилистых трещин. Из ветвей какимто чудом уцелевшей дубовой рощи, удалённой от берега метров на шестьдесятсемьдесят, торчала широкая корма неизвестного фрегата.
Тибальт, попеременно
— Этот несчастный корабль дважды уносило далеко в открытый океан, а потом снова выбрасывало на берег, — приступил к переводу Иванов. — Сперва пришёл очень сильный гром. Такой сильный, что у многих людей из ушей потекла кровь, некоторые без чувств падали на землю. Далеко в океане к небу поднялись три столба чёрного дыма. Откуда там взялся дым? Никто не знает. Эти столбы совсем недолго стояли над океаном, пропали ещё до прихода первой волны…. Гром и грохот ещё не затих до конца, а всё вокруг очень сильно тряхнуло, земля закачалась под ногами, по ней побежали извилистые трещины. Некоторые были очень широкими, неосторожные люди падали в них и исчезали — навсегда…. Потом — один за другим — стали рушиться дома. Люди, те, кто остался в живых, побежали из города прочь. Вскоре толчки стихли, а в океане появилась волна. Она была не очень высокая, гладкая такая…. Но около самого берега волна вдруг резко выросла, словно бы — встала на дыбы, став при этом выше столетних дубов…. Она ударила в берег с ужасной силой, разрушая дома и строения, вырывая с корнями вековые деревья. Все портовые укрепления были разрушены, половину пушек уволокло в океан, другую половину выбросило далеко на берег. Теперь, если придут жестокие пираты, то обороняться от них будет очень трудно…. На берег выбросило два с половиной десятка разных кораблей: бригантин, бригов, фрегатов, даже один многопушечный испанский галеон, перевозивший серебряные слитки. Потом пришла вторая гигантская волна, за ней — третья. Причём вторая — всё, что могла — утаскивала, отступая, за собой в океан, а третья, наоборот, выбрасывала…. Первая волна надвигались медленно, и Тибальт — вместе со всеми своими многочисленными родственниками и лошадьми — успели забраться на высокий холм, с которого и наблюдали за всем происходящим…
Консепсьон был разрушен до самого основания. Вокруг — на месте двух и трёхэтажных красивых домов — лежали высокие груды красного и краснокоричневого кирпича, обломки розовой и светлокремовой черепицы. Характерный, чуть сладковатый и приторный запах однозначно указывал на то, что далеко не все трупы погибших людей были извлечены изпод рухнувших стен и крыш.
Вокруг было безлюдно и бесконечно тоскливо, только несколько худых и медлительных мужчин, одетых в жалкие лохмотья, вяло копошились в развалинах католического собора.
— Уплывать надо отсюда, чем быстрее — тем лучше! — недовольно вздохнул Ухов. — На этих развалинах, наверняка, даже продовольствием не разжиться. Ещё большой вопрос, удастся ли запастись чистой питьевой водой. Надо будет попробовать — отыскать в тутошней пампе подходящие родники…
Когда они — уже ближе к вечеру — прибыли в лагерь (человек, долго плавающий по бурным морям, сочтёт за благо — провести лишнюю ночь на твёрдом берегу, где не донимает противная качка), к Егору подошли Гертруда Лаудруп и Наоми.
— Уважаемый сэр командор! — вежливо обратился Герда. — Завтра у нашей Наомисан — день рождения…
— О, примите самые искренние поздравления! — тепло улыбнулся Егор.
— Спасибо, моя добрая господина! — залопотала японка. — Спасибо! Моя очень, очень рада! Моя — приглашать тебя, приглашать — всех…
— Куда — приглашать? Я буду рад прийти в гости к такой милой девушке.
— Наоми хочет завтра устроить чтото вроде маленького пикника на природе, здешние горы ей напомнили родину, — пояснила Гертруда. — Отойдём от берега океана на десятьпятнадцать миль, найдём ровную и весёлую полянку — на высоком берегу горного ручья. Наловим там рыбы. Если повезёт, то по дороге застрелим какуюнибудь дичь. Конечно же, приглашаются все желающие! Детям, я думаю, эта прогулка тоже понравится. Как вы, Александр Данилович, относитесь к нашей задумке?