Алые буквы
Шрифт:
К несчастью, как раз в один из периодов осложнений на сцене появился Вэн Харрисон. Женщина, о которой я говорю, материально независима — она очень богата. Харрисон соблазнил ее. У меня есть причины предполагать — независимо от того, что мне известно о его прежних отношениях… ну, скажем, с вами, — что он сделал это исключительно с целью вытянуть из нее деньги.
Они встречались часто и тайком. Я убежден, что женщина сожалеет о своей ошибке и была бы рада прекратить связь, но страх, что Харрисон в отместку может все рассказать ее мужу или, что более типично для него, сделать так, чтобы это дошло до его ушей с чьей-нибудь помощью, сковывает ее.
Она в отчаянном положении,
Харрисон — преступник. Он больший вор, чем человек, взламывающий сейф, большая угроза обществу, чем гангстер, стреляющий, чтобы убить. Его следует поместить туда, где он не сможет охотиться за женщинами и калечить чужие жизни, как пьяный водитель на переполненной улице. В вашей власти этого добиться. Ведь ваша дружба с Вэном Харрисоном прекратилась всего несколько месяцев назад.
У моей приятельницы остается очень мало времени. Ее муж начинает догадываться о происходящем. В один прекрасный день подозрения завладеют им полностью, и он не сомкнет глаз, пока обо всем не узнает.
Если вы подадите на Харрисона в суд, миссис П., это изымет его из обращения. Он едва ли станет распространяться об упомянутой мной женщине, пытаясь защитить себя от обвинения в вымогательстве денег у другой женщины, с которой у него были аналогичные отношения.
Вот в чем состоит мое дело, миссис П., — закончил Эллери, — где я фигурирую в интересах приличий как друг семьи. Вы выполните мою просьбу?
Лицо женщины во время монолога Эллери не выражало ничего, кроме внимания. Когда Эллери умолк, она улыбнулась:
— Что заставляет вас думать, будто он вымогал у меня деньги?
— Прошу прощения? — переспросил Эллери.
— И почему вы утверждаете, — продолжала миссис П., — что он соблазнил жену вашего друга? Едва ли вы много знаете о женщинах, мистер Квин. Если мой случай считать критерием, то ваша приятельница пошла на это, отлично сознавая, что делает. В наши дни женщина старше двадцати одного года редко позволяет себя соблазнить. Очевидно, Вэн дает ей что-то, чего она не получает от своего мужа, — возбуждение, которое испытываешь, ощущая себя женщиной. Вэн способен даровать это ощущение, мистер Квин. В определенном смысле слова это не назовешь фальшью. Он великий актер и полностью вживается в свои роли. Думаю, мне повезло, что я познакомилась с ним.
Что касается якобы искалеченных им жизней, то я снова могу судить только по себе. Мою жизнь он не искалечил, а обогатил, мистер Квин. Если жизнь вашей приятельницы оказалась искалеченной, то это вина не Вэна, а ее. Соглашаясь на связь, она знала, что ее муж эмоционально неуравновешен. Если что-нибудь случится, то ей придется винить только себя. Я испытываю жалость к Вэну, а не к ней.
И Вэн ничего у меня не вымогал. Я давала ему деньги добровольно, в качестве подарка. Если бы он был преступником, каким вы его изображаете, то попытался бы впоследствии меня шантажировать. Но Вэн этого не делал. Потому, что он слишком умен, или потому, что всегда может найти другую женщину, — не знаю. Но факт в том, что Вэн не брал у меня ничего, что я бы сама не хотела ему дать. Если я о чем-то жалею, то только о том, что наша связь не продолжалась дольше. Мы прекратили ее по обоюдному согласию, так как это становилось опасным. Если бы завтра можно было возобновить наши отношения и Вэн на это согласился, я была бы счастливейшей женщиной в мире. Думаю, мистер Квин, это достаточный ответ на ваш вопрос?
— Вы замечательная женщина, миссис П., —
Возможно, ничто в деле Лоренсов не явилось для Эллери таким удручающим, как осечка оружия, которое Леон Филдс вложил ему в руку. Он чувствовал себя настолько сломленным, что даже не стал выходить в тот вечер, когда Марта встречалась с Харрисоном в лифте склада в центре моста Куинсборо, откуда сопровождала актера к неизвестному месту назначения с вполне известной целью.
Эллери выбрал миссис П. в качестве первой возможности, потому что, согласно датам в списке Филдса, она была непосредственной предшественницей Марты. С юридической точки зрения сравнительно свежая дата преступления делает обвинение более весомым. Руководствуясь этим принципом, Эллери занялся женщиной, следующей по времени в списке. Но ничего не вышло, так как, по словам его информатора, она проводила с мужем в Европе «второй медовый месяц» и не собиралась возвращаться до середины октября.
Третья женщина, известная своей политической активностью, вынудила его потратить на охоту за ней шесть дней и проехать две тысячи миль. Когда Эллери наконец настиг ее, она отказалась с ним встретиться. Он вооружился очередной театральной программкой Харрисона, но, отправив ее в отель, где остановилась его жертва, получил немедленный ответ. Программка вернулась с тем же посыльным и отпечатанным на машинке текстом без подписи: «Понятия не имею, что это означает, и ничто не сможет разубедить меня в моем неведении». Женщина славилась умом и проницательностью. Эллери пришлось вернуться в Нью-Йорк.
Он узнал от Никки, что во время его отсутствия любовники встретились у резервуара в Центральном парке возле Девяносто пятой улицы. В тот день Никки сама следовала за Мартой, так как Дерк отправился по какому-то делу к литературному агенту, и видела, как Марта и Харрисон вышли из парка и сели в такси.
Четвертая женщина, как выяснил Эллери, была мертва.
Пятая женщина оказалась женой французского графа. Она прицелилась в Эллери из маузера 30-го калибра и спокойно предупредила, что, если он не прекратит попытки втянуть ее в эту историю, она застрелит его и скажет, что он на нее напал.
Шестая, седьмая и восьмая женщины не обладали столь буйным темпераментом и не угрожали Эллери насилием. Однако в списке возле их имен стояли весьма отдаленные даты, и теперь они уже были практически старухами. Его упоминания о Вэне Харрисоне, гневные обвинения и благородные призывы вызывали только ностальгический туман в их глазах. Одна из них заявила, что скорее проделает стриптиз на ступенях собора Святого Иоанна Крестителя, чем подаст в суд на «этого божественного юношу». Другая только оплакивала ушедшую молодость и сказала, что, выглядя так, как сейчас, никогда не сможет посмотреть Харрисону в лицо. Последняя продемонстрировала Эллери старинную флорентийскую булавку стоимостью примерно двадцать пять долларов.
— Никто не знает — и вы не сможете доказать, — что он подарил ее мне, — вызывающе заявила она. — Поэтому могу вам сообщить, что в завещании велела моему мужу похоронить ее вместе со мной.
Эллери в отчаянии махнул рукой, отправился домой и сжег желтый лист.
S, T, и, V, W
Эллери с неохотой вышел из дому в тот вечер, когда Марта и актер встречались на пароме до Стейтен-Айленда. Он не желал идти, несмотря на предупреждение Никки о времени встречи. Ему наконец удалось найти ключ, расшифровывающий наброски очередного романа, и Эллери усердно трудился, переводя их на удобочитаемый английский.