Алые небеса Сеула
Шрифт:
Свет… Нужно включить какую-нибудь лампу.
Шарю рукой по стене, надеясь, что выключатель в привычном месте – справа снизу. Однако не все так просто! Маша находится в коридоре снаружи, и сейчас она прямо как фарфоровая статуэтка на полке – куда поставили, там и стоит. Пока ее не трогаю, лишь поглядываю искоса.
И где же проклятый выключатель?!
Делаю пару шагов вглубь, затем разворачиваюсь лицом к входной двери, взглядом пробегаюсь по стенам. Вот он! И кому взбрела в голову идея лепить кнопку в двух метрах от входа? Тоже мне – элитное жилье!
Досадливо хмыкаю, щелкая маленьким рычажком. Замираю,
Пожимаю плечами точно в таком же растерянном замешательстве. Мысленно несколько раз повторяю: «Входи, пожалуйста, чувствуй себя как дома», но вслух не удается выдавить ни звука, язык намертво прирос к небу, не ворочается.
40
Добро пожаловать (англ.).
Стоим минуты две, глядя друг другу в глаза: Маша – абсолютно неподвижно, я – иногда помахивая рукой, чтобы датчик движения не гасил свет.
Ну и что теперь? Сколько времени ступор будет продолжаться? Целую ночь? Я совершил ошибку? Зря привез Марию сюда? Почему она медлит? Не хочет заходить? Возможно… боится? Меня? Незнакомых квартир?
Или мужчин в незнакомых квартирах (читать – в караоке-барах)? Вероятно, девушку смущают высотные здания? Двенадцатый этаж слишком высоко? Надо ли мне закрыть шторы?
А здесь вообще есть шторы?..
Поток бессвязных мыслей обрывается болезненным спазмом груди. Его провоцирует тяжелый вздох Соколовой. Сердце пропускает удар. По спине вихрем проносится холод – мерзкое чувство, будто я облажался, и на сей раз по-крупному!
Инстинктивно отступаю в тень, желая предоставить девушке больше пространства. Хотя, наверное, следовало поступить ровно наоборот: взять за руки, сказать что-нибудь ободряющее. Боже, череп сейчас расколется надвое!
Роняю взгляд на пол, до сих пор не решаясь ничего произнести. Внезапно слышу глухой щелчок входной двери и мелодичную трель кодового замка. Прикрываю глаза, шумно выдыхая. Свет гаснет из-за отсутствия в прихожей движения…
Глава 18
Мария Соколова
Вместо заветного выхода перед глазами появляется дверь с прижатой к ней широкой ладонью. Перевожу испуганный взгляд в сторону хозяина пятерни – и от увиденного, пусть на мгновение, но кровь стынет в жилах.
Люк таращится на меня в упор, в одурманенном взгляде бурлит гнев, по виску стекает кровь. Дыхание застывает в легких с хрипом. Испуганно отшатываюсь, а дальше… кошмар становится явью.
Мужские руки с силой сжимаются на талии. Пара гулких ударов сердца, и Люк рывком поднимает меня в воздух, одним резким движением отбрасывая на диван у стены. Из груди вырывается надрывистый крик. Чувство полной растерянности и сковывающего страха охватывают тело. Не успеваю
Кто-то истошно кричит! В какой-то момент понимаю – я. Воплю во все горло, но ничего не чувствую, словно делает это кто-то другой.
Вдруг, совершенно неожиданно, в легкие врывается воздух, становится легче. Не понимаю, что происходит, однако краем глаза замечаю: Люк катится кубарем по столу, сносит спиной стаканы с недопитыми напитками. Надо мной нависает кто-то высокий.
Яркий свет прожектора лучом устремляется в затылок неизвестного, пряча от меня лицо, но мне и не нужно видеть, я догадалась, кто пришел, чтобы спасти меня… снова.
Испуганно вскакиваю с дивана, но ноги ватные, не удержаться. Меня штормит, цепляюсь за стену в попытках сохранить равновесие. Сердце колотится чересчур быстро, отдаваясь тупой болью в лопатках. Глаза затуманены. Картинки сливаются, смешиваясь с яркими цветами светомузыки, не позволяя видеть мир ясно. Взгляд истерично ищет Соджина: нужно убедиться, что он в порядке.
Нахожу парня на полу, прямо над пьяным подонком. Не хочу, чтобы спаситель пострадал, но и остановить парня не получается – не могу вымолвить ни слова.
Пока пытаюсь прийти в себя, на шум драки активно сбегается персонал клуба. Жаль, сотрудников не потревожили истеричные женские крики. Ко мне направляется взволнованная официантка, спрашивает что-то на корейском, но я лишь хватаюсь за ее руку, как за спасательный круг.
Голова понемногу начинает работать. Слышу разъяренный рык Соджина, страх опять пробирается под кожу. Охранник – рослый мужчина – пытается оттащить Ли от Люка, но у него не получается. Необходимо вмешаться, пока ситуация не стала критической.
– Соджин, не нужно, пожалуйста. Хватит, он того не стоит… – говорю я, даже не осознавая, что под конец фразы слова льются русские.
Услышав мою тихую просьбу, парень замирает, резко прекращает превращать физиономию коллеги в отбивную. Некоторое время спустя выпрямляется, медленно поворачивается, и только сейчас, впервые за все время, я вижу его лицо.
Наши взгляды встречаются, сердце болезненно сжимается, ноги подкашиваются.
«Пожалуйста, пусть это правда будет он», – мысленно молю я, не исключая вариант, что мозг в состоянии аффекта дорисовывает желаемое.
Ли подходит ближе, спрашивая, как я. Хочется ответить, но не могу. Бушующие эмоции, которые разум не позволяет выплеснуть, удерживая сознание в стазисе, чтобы сохранить самообладание, сдавливают горло. Если издам хоть звук, спасительная плотина рухнет, а я точно не сумею справиться с последствиями.
Вместо ответа пытаюсь хотя бы кивнуть, однако тело кажется настолько чужим, что движение напоминает неуловимую тень.
Вероятно, отсутствие хоть какой-то реакции даже на спасителя официанткой расценивается как тревожный знак. Она вроде бы интересуется, знаю ли я этого человека. Соджин говорит за меня, вновь не понимаю, что именно, но это и не важно, главное, сотрудницу ответ устраивает. Протянув осознанное: «А-а-а», – она с трудом отрывает мои почти закостеневшие пальцы от своего локтя, перекладывая их на согнутую руку Ли, попутно всучив парню мою сумочку.