Алые песнопения

Баркер Клайв

Гарри повернулся туда, откуда пришел, и направился обратно в серую комнату. Двигался он быстро, осторожно и пытался не обращать внимания на уходивший из-под ног пол коридора – половицы провалились и летели в бездну.

К тому времени, как он очутился в комнате, пыли от штукатурки почти не осталось – её засосала вниз огромная пустота. Между Гарри и дырой простирался лишь хлипкий, изрытый язвами пол. Но, по крайней мере, теперь Д'Амур увидел свою последнюю надежду и единственную

цель – окно. Доверив ногам их работу, Гарри без проблем пересек комнату. Перед окном сохранился выступ в четыре половицы, и по их виду было ясно, что долго они не продержатся – древесина лишилась почти всех гвоздей.

Гарри потянул закрывавшую окно ткань. К раме её приколотили на совесть, но Гарри решил, что сделали это не один год тому назад: ткань была грубой, но после нескольких сезонов повышенной влажности она прогнила и теперь рвалась, как бумага. Комнату затопил свет из внешнего мира – не прямые солнечные лучи, но сияние довольно яркое, и оно пришлось как нельзя кстати.

Гарри выглянул в окно. До земли было высоко, а по сторонам ухватиться не за что. Водосточная труба бы точно не помешала. Да и пожарная лестница позволила бы ему спуститься по-человечески. Но нет, ему приходилось прыгать и надеяться на лучшее. Гарри потянул за раму в попытке открыть окно, однако она не поддавалась. Он нагнулся и вырвал половицу, укоротив и без того крохотный выступ. Д'Амур как раз разворачивался к окну, когда вдруг заметил какое-то движение, оглянулся и понял, что в комнате он уже не один.

Израненный, окровавленный и пыльный, на пороге стоял бешеный пёс Иглоголового – Феликссон оскалил зубы, а его глаза превратились в две яростные щёлки. Как бы глубоко он не провалился, маг выкарабкался наверх в решимости закончить кровавое дело.

– Ну и кашу ты заварил, Д’Амур… – пробормотал Гарри.

Феликссон бросился на него так внезапно, что под ним треснули половицы. Гарри швырнул доску в окно, разбил стекло и полез наружу. На тротуаре у дома собралась толпа зевак. Гарри расслышал отдельные слова – ему кричали, что он свернёт шею, что нужно взять лестницу, матрац или простыню, однако несмотря на все возможные варианты, никто не попытался помочь – вдруг пропустят, как Д’Амур прыгнет?

И через две секунды он бы уже летел вниз, однако Феликссон не собирался упускать свою жертву. Тварь одним прыжком преодолела пропасть и схватила Гарри за ногу, впившись в рану на бедре. Силу пальцев явно увеличивал безжалостный сплав плоти с металлом.

Гарри пронзила адская боль, но он не стал тратить силы на крик.

– Лады, хуйло, – сказал он. – Летишь со мной.

С этими словами он выбросился в окно. Феликссон держался

за Гарри, но у подоконника он отпустил свою жертву – возможно, испугавшись быть увиденным.

Гарри врезался в заплатку асфальта. Звук ломающихся костей был ему хорошо знаком, и он сразу понял, что наверняка заработал несколько переломов. Но не успел Гарри попросить кого-то из зевак подвезти его к ближайшей больнице, дом издал протяжный пораженческий стон и рухнул: перекрытия провалились, стены растрескались и сложились, рассыпав вокруг груды кирпича. Это случилось поразительно быстро – всё здание ушло под землю меньше чем за минуту, выпустив под конец густую тучу серо-коричневой пыли.

Стены капитулировали, и тело Д’Амура последовало их примеру. По организму прокатилась дрожь, и в его чувства вновь вторглась пульсирующая пустота. На этот раз она не отступила, наоборот – прижалась к нему со всех сторон. Окружающий мир стиснулся в далекий кружок, через который Гарри смотрел на него, точно в неправильный, противоположный конец телескопа. Боль пульсировала в едином со вторгшимся забвением ритме, а он, в свою очередь, подчинялся биению его грохочущего сердца.

Вдалеке – там, откуда удалялось сознание Д'Амура, – кто-то пробирался к нему сквозь толпу: Гарри увидел какого-то лысого, бледного карлика с таким пронзительным взглядом, что его сила чувствовалась даже на расстоянии в несколько световых лет. Человечек двигался меж людей с невероятной проворностью – так, словно невидимые силы расчищали ему дорогу. Образ незнакомца дал угасающим чувствам Д'Амура причину задержаться и дать отпор подступавшей пустоте, что грозил стереть землю под его ногами. Но давалось это с трудом. Как бы Гарри ни хотелось узнать, кем был тот бравый лилипут, его разум отключался.

Гарри сделал хриплый вдох – он собирался хотя бы назваться. Но оказалось, что нужды в этом не было.

– Нам нужно немедленно уходить, мистер Д'Амур, – сказал незнакомец. – Пока никто не смотрит.

Затем мужчина нагнулся и аккуратно взял Гарри за руку. Когда их пальцы соприкоснулись, по руке Д'Амура промчала волна блаженной теплоты, и боль отхлынула от его ран. Ему стало хорошо, как в материнских объятиях. И на этой мысли мир сменился чернотой.

9

Вначале ему ничего не снилось. Он просто лежал в темноте, заживлялся и время от времени выныривал на поверхность сознания – неподалёку кто-то его обсуждал. Возможно, в коридоре. У него не было желания просыпаться и включаться в разговор, но он слышал беседу или, по крайней мере, её фрагменты.

Конец ознакомительного фрагмента.