Алый флаг Аквилонии Спасите наши души
Шрифт:
Предельная глубина погружения для «Малюток» - шестьдесят метров, здесь же глубина - примерно пятьдесят пять. Команда лечь на грунт и соблюдать тишину - тогда, может, пронесет. Лодка продолжала погружаться...
И вот на глубине сорок пять метров с хвостиком случается экстраординарное.
Там, наверху, на румынском эсминце, успели увидеть вспышку открывшегося межмирового перехода -как будто там, на глубине пятидесяти метров, разом полыхнул центнер магния. Зрелище было более чем впечатляющим. Можно было бы подумать, что русская субмарина подорвалась на собственных торпедах, но акустики
31 марта 3-го года Миссии. Воскресенье. Четыре часа пополудни. Западная часть Черного моря, советская подводная лодка М-34.
Все произошло очень быстро. Межмировой переход открылся прямо перед носом субмарины, и избыточное давление воды в две атмосферы (разница уровней воды в двадцатом веке и мире Прогрессоров - около двадцати пяти метров) буквально втолкнула ее на ту сторону. Потом переход закрылся, и на глубине в мире Великой Отечественной Войны не осталось больше никого и ничего.
Команда М-34 ощутила сильный толчок, стрелка глубинометра скакнула с сорока пяти метров на двадцать; лодка продолжила погружение, и спустя небольшое время, пока никто еще не успел прийти в себя, мягко легла на илистое дно.
– Глубина тридцать метров, товарищ командир, - обескураженно заявил старший помощник лейтенант Чеч-кин.
– Мы на грунте... Наверное, врет глубиномер.
Капитан-лейтенант Голованов повернулся к акустику и спросил:
– Что там у тебя, Афанасий?
– Тишина, тащ командир, - ответил тот, стягивая с головы наушники.
– Только шумы моря, и больше ничего. Румынский эсминец будто черти побрали... Вот, послушайте сами.
Приложив к уху один наушник, командир убедился, что так и есть: охотившийся на них румынский эсминец или и в самом деле делся неизвестно куда, или... затаился, ожидая момента, когда доверчивая субмарина пойдет на всплытие. А потому следовало сохранять тишину в отсеках и ждать, когда враг сам обнаружит свое присутствие.
1 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Утро. Западная часть Черного моря, советская подводная лодка М-34.
Вот так, напряженно вслушиваясь в окружающее море, М-34 пролежала на дне еще несколько часов, но ничего не дождалась, за исключением того, что в отсеках стало тяжеловато дышать. Заканчивался запас кислорода, а вместе с ним должна была закончиться и жизнь команды.
– Всплываем, - наконец решил капитан-лейтенант Голованов, - задохнуться здесь, на глубине, будет просто глупо.
Лодка всплывала медленно, будто кралась; стрелка глубиномера крутилась в обратную сторону, старшина второй статьи Тимченко молча слушал звуки глубин, но ничего не мог доложить командиру. И вот субмарина на перископной глубине. Последняя проверка: капитан-лейтенант Голованов лично осматривает горизонт, в восточной части которого занимается
И вот наконец субмарина на поверхности, командир отдраивает люк, и в центральный пост врывается струя свежего воздуха. И первое, что понимают подводники: это не морской воздух. В нем нет специфических запахов соли и йода. Пахнет, как на крупном озере: пресной водой, и едва ощутимо - гниющими водорослями. Поднявшись наверх, матросы-краснофлотцы бросают за борт брезентовое ведро на веревке, вытаскивают, осторожно пробуют - вода пресная, без всякого привкуса соли. Вслед за героями, ради блага товарищей добровольно взявшими на себя роль подопытных кроликов, забортную воду пробуют командир, комиссар, старший помощник и прочие члены команды. Пресная, и все тут.
Тем временем стремительно светает, и невооруженным глазом становится видно, что вокруг урчащей дизелем субмарины не только море пустынно, но и поросший хвойным лесом берег совершенно безлюден. И никаких признаков не то что города, но и даже мелких поселений. Ни огонька, ни дыма от костра - ничего, что может указывать на присутствие человека. Вид как на каком-нибудь Селигере. В цивилизованные времена лесные массивы на побережье Румынии - это такое же естественное явление, как и кукарекающий на колхозной ярмарке козел. В сочетании с пресной забортной водой и резко уменьшившейся глубиной такое явление способно заставить закипеть неокрепшие мозги.
– Да что же это делается, товарищи командиры, и куда мы попали?
– вопрошает краснофлотец Александр Тулаев, двадцать первого года рождения, член ВЛКСМ, русский, уроженец города Астрахань. Он недоуменно моргает, и видно, что он обескуражен, хоть и пытается не особо это показывать.
Полковой комиссар Алексей Якимчук хотел было сказать что-нибудь про непознанные явления природы, но промолчал и только махнул рукой. И так ведь все понятно, и вообще риторические вопросы не требуют, чтобы на них отвечали - хоть дежурно, хоть по существу.
Попытка связаться со штабом второй бригады подводных лодок Черноморского флота (к коей и принадлежала злосчастная М-34) принесла еще один неожиданный результат. Девственно чистым оказалось не только внезапно опресневшее море, но и радиоэфир. Радист, старшина второй статьи Александр Попонин доложил, что, за исключением отдаленных грозовых разрядов, не слышит в эфире ничего. Ни писка морзянки, ни передач голосом, ни советских германских, британских и прочих радиостанций, рассказывающих населению о положении на фронтах. Еще одна странность, впрочем, ничего не прояснившая в положении М-34.
Радиограмма, отправленная в штаб, ожидаемо осталась без ответа, напрасно старшина второй статьи Попонин вслушивался в пустой эфир. Устав ждать советов от старших товарищей, капитан-лейтенант Голованов собрал в Центральном Посту совещание командного состава, на котором, помимо него самого, присутствовали комиссар Якимчук, помощник командира лейтенант Александр Чечкин, командир БЧ-5 (главный механик) воентехник первого ранга (старший лейтенант) Андрей Наумов, а также боцман - главный старшина Федор Карелин, представлявший прочих членов команды.