Алый король

Макнилл Грэм

Три величайших мечника из тех, с кем сталкивался Люций… Вот такой схваткой он точно насладится.

Гарвель напал первым: пригнувшись, он нанес колющий удар гладием. Люций заблокировал выпад, крутанул запястьем и впечатал кулак в лицо Лунного Волка. Ощутимо хрустнули кости. Фантом отступил и скрылся в тенях, распавшись на фрагменты.

Шарроукин крест-накрест рассек Люцию спину парными клинками. Удержавшись от крика, сын Фулгрима развернулся и рубанул мечом по шее Гвардейца Ворона. Лезвие глубоко вошло в плоть, но Никона также сбежал в искаженный

полумрак.

Щелкнув кнутом, Люций захлестнул клинок Санах-та. Пока тот пытался выдернуть оружие, воин Третьего всадил свой меч по рукоять в живот атенейца.

Призрак Санахта исчез с хриплым воем, от которого затряслись стены. Люций взревел, триумфально воздев руку с клинком, и зашелся булькающим, почти истерическим смехом. Зрачки мечника расширились от боли и свирепого наслаждения победой над всеми тремя воинами, которым когда-либо удавалось одолеть его.

Легионер перестал ухмыляться, как только увидел, что из зеркальной преграды на него смотрит еще один противник — живое воплощение совершенства, с ясным взглядом и мужественно красивыми чертами.

Люций почти забыл это лицо.

Его пальцы сами сжались на рукояти клинка.

Кнут напрягся в предвкушении дуэли.

Однажды сын Фулгрима уже изуродовал собственные черты. Сейчас он повторит процедуру, но уже не острым куском стекла, а мечом.

Покажи мне, как ты сражаешься. Покажи, как выигрываешь.

Бросившись на отражение, Люций с размаху обрушил клинок на барьер. Оружие пробило стену, полетели осколки стекла; один из них глубоко пробороздил лицо воина.

Ему было плевать. Боль не имела значения.

Ты можешь победить кого угодно… кроме меня.

Услышав насмешку двойника, мечник принялся неистово и безжалостно рубить прозрачную преграду. Он шагнул в ураган смертоносных фрагментов стекла — из множества порезов на лбу и щеках обильно заструилась кровь.

Кожа на лице повисла лохмотьями, разрезанные мышцы отслоились от костей.

Люций яростно взревел, и в его первобытном рыке злоба смешалась с горечью утраты.

Воин углубился в бушующий вихрь стекла и ненависти.

Осколки воссоединились у него за спиной. Прозрачная плоскость бесследно поглотила Люция, словно тот и не ходил никогда по изменчивым хрустальным коридорам.

Кристаллический лабиринт поймал очередную слабовольную жертву.

Ариман в сопровождении братьев мчался по переходам внутри пирамиды. Адепты сворачивали наугад, стараясь оторваться от ковыляющих за ними комплектов брони, наполненных прахом. Возглавлял погоню Собек, который вывел армию доспехов из разбитой стены.

Сколько бы перекрестков ни миновали легионеры, преследователи неизменно держались неподалеку. Азек направлял соратников по широким хрустальным галереям, через змеящиеся коридоры и полные отголосков сводчатые залы, где мелькали блики великого множества цветов. Казалось, сам Великий Океан давит на стекло с внешней стороны.

Насколько

понимал корвид, такой вариант был вполне возможен.

Космодесантники пробовали вступить в бой, но град болтов не смутил медленно и уверенно шагающего Со-бека, а пси-атаки не задержали его бестелесное воинство.

На каждом повороте живые легионеры замечали все больше неуклюжих, похожих на автоматоны созданий в характерных латах Тысячи Сынов. По какой-то причине, вероятно, из-за эффекта подводного освещения, броня големов причудливо отливала лазурью.

— Они не остановятся, — произнес Хатхор. Он пошатывался, будто страдая от нестерпимой боли, хотя Ариман не видел, чтобы Маат получил ранение.

— Значит, и мы не должны, — бросил Толбек.

Воины немного помедлили в конце обширного чертога, из которого выходили несколько коридоров. Азек неторопливо прошелся по кругу, выставляя перед собой пульсирующую хеку.

— Посох указывает тебе, какая дорога ведет к спасению? — уточнил павонид.

— Я не ищу путь к бегству, — возразил Ариман.

— Нет? — Хатхор стоял, прижимая кулаки к животу. — А что же ты тогда ищешь?

В голосе Маата отчетливо проступило страдание.

Азек уже слышал такие измученные голоса и понял, что означают эти нотки. Другие легионеры, осознав то же, что и он, тревожно взглянули на адепта Павонидов.

— Нужный проход, — ответил корвид. — Нас направляют по лабиринту.

— Куда? — требовательно спросил Толбек. В линзах шлема пиррида мелькали огоньки, символ способностей его ордена.

— Думаю, нас ведут к центру пирамиды.

— Зачем? — спросил недавно примкнувший к ним Санахт.

— Увидев Лемюэля, я ощутил поселившуюся в нем силу, — сказал Ариман. — Она хочет, чтобы мы прошли туда. Я точно знаю.

— Тогда я задержу погоню, чтобы вы успели добраться до цели, — предложил мечник, заметив, что в зале появились неповоротливые и неукротимые воины Собека. — Найду подходящий узкий участок и остановлю их, как Львиный Император у Жарких Врат [131] .

131

Отсылка к подвигу царя Леонида и трехсот спартанцев в Фермопильском сражении. Название Фермопилы буквально означает «горячие ворота», по соседству с этим проходом в горах находятся два серных источника.

— Львиный Император и все его бойцы погибли, — напомнил Толбек.

— Никому не нужно жертвовать собой, — вмешался Азек, получив подсказку от сущности в хеке. — Идем дальше, все вместе.

Корвид двинулся в недра запутанного строения. Он слышал хлопанье огромных оперенных крыльев, какие-то вопли и жуткие, низкие стоны; звуки словно бы доносились из стен, но утихали, когда Ариман пытался точно определить их источник. В пирамиде не действовали известные корвиду законы перспективы и причинно-следственные связи.